Любовь зла

В лицо пахнуло перегаром. Колючий взгляд серых глаз пронзал насквозь. Он был омерзителен еще и тем, что сама себя она ненавидела еще больше. Но глаз не отвела, ответила тем же, не мигая.

Это конец. Жесткие узловатые пальцы вцепились в волосы и…лихорадочные толчки вскоре стихли в судорожных конвульсиях. На какую-то долю секунды вдруг стало горячо. Бросило в жар, и тошнота подкатывала к горлу с удвоенной силой. Жадно глотая воздух, она пыталась сдерживать дыхание, что бы изнутри её не разорвало окончательно.

Сердце продолжало колотиться, словно отсчитывало последние секунды жизни, нанося удары под ребра, так, что, кажется, был слышен их звук. Теперь будет месть. Это стало так очевидно, что ей даже полегчало.

Он застегнул джинсы и подал ей руку. Отвернулась. Закрыла глаза, вспоминая прошедший вечер. Сначала это был клуб, такси, попутный пассажир…Она, громко смеясь, отговаривала таксиста брать этого урода в салон. До дома так и не доехали. От количества выпитого, «урод» оказался очень даже ничего, чтобы продолжить с ним вечер.

Вокруг валялись окурки из опрокинутой пепельницы и бутылки из-под джина. Они, кажется, даже танцевали – в углу шуршал пластинкой проигрыватель. Распинав бутылки, он подошел и выключил его. За шторами подавал звуки жизни новый день, и солнечный луч, не брезгуя любопытством, пытался проникнуть сквозь темно-зеленые занавески.

Руки и ноги все же послушались и стали двигаться, она направилась к выходу. Он преградил путь к двери.

– Мы не закончили.

– На чем мы остановились?

– Протрезвела?

– Вполне.

– Ванна там, – он протянул ей полотенце, вытянув его из кучи барахла на кровати.

– Хорошо.

Она послушно направилась вдоль по коридору и включила свет.

Посмотрев на себя в зеркало, пришла в себя окончательно. Повернула кран и шум воды удачно заглушил звук захлопнувшейся входной двери.

Дома, стоя под горячими струями и смывая с себя весь этот ужас душистой пеной, она обдумывала план мести.

Как в тумане проплывали обрывки вечера. Коньяк, новая музыка, слово за слово…и даже о политике. Но в какой-то момент, вдруг стало нестерпимо скучно и даже пошло. Эта вечная неудовлетворенность в ней самой и нашедшая отражение в ее новом собеседнике усилилась, и вдруг так осточертела, что захотелось бежать. Подальше, на воздух, туда, где радость бытия и нет разочарований. Почему она не ушла? Видимо, понимала, что некуда. Почему она не сопротивлялась ему сегодня утром? Этот вопрос больше всего не давал ей покоя. Разделить одиночество, жалость? Бред…

Выпив кофе, завернутая в полотенце упала на кровать и уснула. Не сразу, голова все еще кружилась, притягивая к подушке, словно магнитом.

Проснулась от звука стучавшего в подоконник дождя. Этот шум одновременно и убаюкивал и оживлял ее сознание.

Телефон был рядом. Они успели обменяться номерами, зачем-то. Он трубку взял не сразу. Молчание, и с той и с другой стороны «провода».

– Я на работе, – несколько удивленно все-таки произнес он первым.

– Это где? Я приеду.

Ночная автостоянка. Серая будка сторожа. Синие стены с глупыми, вырезанными из журналов, репродукциями картин.

– Неожиданно.

– Да уж…а у тебя здесь мило.

Он включил чайник, достал смешные яркие кружки.

– Я ненадолго. Просто хотела увидеть тебя, что бы поблагодарить. Лично. Я многое поняла, когда ты вот так…вдруг…Наверное мне нужна была эта сила, тупая, животная, но порой необходимая.

– А я был уверен, что ты позвонишь. Не стоит благодарности, обращайся.

Вдруг в окошке коморки промелькнул силуэт редкого, но знакомого ей автомобиля. Через несколько минут давно забытое лицо что-то оживленно говорило и не обращало внимания на новую ночную посетительницу. На секунду взгляды встретились.

Теперь переглянулись все трое, слов не потребовалось. Она молча встала, и, не прощаясь, вышла за дверь, оставляя свою наполненную дымящуюся кружку.

Телефон надоедливо трезвонил, она отключила.

– Тебе куда – они, не спеша, брели по зеленому бульвару.

– До остановки. А ты не изменился совсем.

– Ты тоже.

– Может подвезти?

– Не стоит, хочу побыть одна.

– Я скучал тогда, ты звони.

– Хорошо.

Ночной город по-дружески обнимал своим теплым, спокойным светом, расстилая перед ней свои широкие проспекты.

***

Ее разбудили настойчивые, глухие удары в дверь. Кажется, стучали ногой. За стеной залаяла собачонка, и она поняла, что сейчас проснется весь дом, а наутро соседи будут обсуждать ее ночного визитера. Ничего не оставалось, как спросить «кто там». На часах без пяти три. Черт, домофон отключен вторую неделю, ходят кому не лень. В глазок она никого не увидела. Страшно. Особенно оттого, что на помощь, по нынешним временам, вряд ли кто кинется.

– Это я, открывай.

Голос она не узнала. Молча села на пол, и прислонившись к двери, размышляя, что делать. Конечно, она смутно догадывалась, что это может быть только ее новый знакомый, прошла неделя или около того с момента их нелепой встречи.

– Ты трубку не брала, – пьяной речь ей не показалась, – поехали, одевайся, я жду внизу.

Она, почему-то на цыпочках, пробралась к окну и осторожно выглянула из-за занавески. В сете фонаря он курил около машины. Как всякая порядочная девушка, обратила внимание на марку автомобиля, и еще ей понравился цвет – бордовый. Небо сегодня непривычно светлое, и совсем нет звезд. Идти спать, конечно, уже не получится. Его одинокая сутулая фигура в темной хлопковой куртке вызвала в ней сожаление.

Натянула джинсы, рубашку, собрала волосы в пучок. В темном зеркале отразился блеск собственных глаз. Удивилась этому, нахмурилась. Помедлив у двери, повернула ключ.

Ночная прохлада ударила в лицо. Она направилась ему навстречу, все еще не осознавая до конца, зачем это делает. Страха не было, одно любопытство.

Что ей нравилось во всей этой ситуации – так это его молчание. Ночная магистраль звучала из под шин, далекие привычные шумы перемещались по ночному городу, а он нет, он молчал. Только сильнее давил на педаль газа.

Город увлекал своими яркими цветными огнями, и, на какой-то момент, ей даже захотелось включить музыку, причем на всю громкость, чтобы ощутить всю прелесть этого ночного полета. Не было страшно и когда он свернул с шоссе, на проселочную дорогу, ведущую через лес. Здесь машина кралась по сухой траве, шурша и потрескивая сухими прутьями. Ветви кустарников и деревьев стучали в окна, предупреждая ее об опасности, но она только внутренне улыбалась им в ответ.

Приехали. Знакомая ей с детства турбаза. «Несколько банально», – почему-то подумалось ей.

– И что дальше? – ее вдруг разобрало веселье.

– Поедим, кофе будешь?

Местный ресторан видимо работал круглосуточно – уютный домик, из деревянного сруба, из глубины которого доносилась негромкая музыка, манил своим приглушенным светом и запахом шашлыка. На крылечке курили пара человек. Небольшая компания в самом углу заведения не помешала нашим героям. Сделали заказ, официантка была рада ночным гостям. Диджей сделал погромче музыку, в результате чего одна захмелевшая дама, отделившись от своей компании, вышла в центр зала покорять публику своей «пластикой».

Пригляделась к своему визави. Взгляд из-под полуприкрытых век, все так же оставался хмурым, а вот его небритость вдруг показалась ей весьма очаровательной.

– Почему ты согласилась поехать? – вопрос прозвучал неожиданно.

– Все равно разбудил – ее забавляла танцующая особа, и совсем не хотелось серьезных бесед.

До домика для ночлега шли по побережью реки, было уже прохладно, а ей так хотелось разуться и пройтись по воде босиком. Песок так неприятно набивался в балетки.

Домик оказался с террасой, и они присели за столик. Он достал бутылку вина, видно прихватил в ресторане, она и не заметила как. Тут же на полке стояли стаканы, пыльные, но ничего. Светало, они молча наблюдали это действо, глядя вдаль, и каждый думал о своем.

– Женщина, в сущности, хочет только одного – распоряжаться своей жизнью так, как она считает нужным, вдруг проговорила она.

– Разве тебе кто-то в этом мешает?

– Зачем ты звонил все это время?

– Я не понял тогда, почему ты ушла.

– А сейчас не понял, почему я согласилась поехать с тобой.

– Пошли спать, – он зачем-то перевернул стакан, как будто поставив точку в этом ненужном разговоре.

В комнате пахло травой или сеном, или же это был запах деревянных досок, которым были обиты стены.

Две кровати стояли по разным углам. Не включая свет, он сдвинул их, они оказались легкими. Она забралась под одеяло, не раздеваясь. Бессонная ночь и вино кружили голову, и не хотелось двигаться вообще.

Он скинул куртку, и тоже, в футболке и джинсах, упал поверх одеяла, запрокинув руки за голову, уставился в потолок.

– Завтра, я уезжаю. Неплохое место в области, нужна работа. У меня сын, семь лет, его мать пьет. Не так давно, но сильно. Уговоры и угрозы не действуют. Мы редко с ними видимся, а его бабушка живет далеко, она обещала забрать к себе в деревню, но пацану нужен город.

«Чушь какая, мне-то какое дело» – подумала она, но вслух произнесла, – Устроишься, заберешь к себе.

– Если бы это было так просто.

Неожиданно он повернулся, и просто набросился на неё, уже решившую втихую задремать. Резко, судорожно стягивал одежду с обоих. Она не сопротивлялась, только его щетина немного царапала щеки. На какой-то момент ими овладело непонятное или просто давно забытое чувство. Эта была настоящая близость. Дыхание слилось в одно, и хотелось все сильней прижиматься друг к другу, держаться, как будто расцепившись, они оба провалятся в бездну.

Проснулись только к полудню. Домой ехали так же молча.

Уже у подъезда он сухо заговорил.

– Я прошу тебя мне помочь. Через неделю я позвоню. Вот адрес. Мальчика нужно будет забрать из дома под любым предлогом и привести ко мне.

Она понимала, что отказаться легко, но почему-то согласилась. Правда еще не знала, каким образом поможет ему.

За неделю он не позвонил ни разу. Она и не удивлялась, решив, что его планы вполне могли измениться. И еще ощущение, что ее используют, не покидало. Как-то все слишком уж прохладно и ненадежно. Хотя, думать о нем не переставала. С одной стороны ей было его жаль, с другой…впрочем, она все время пыталась выбросить из головы мысль об этой ни к чему не обязывающей связи.

Прошла еще неделя, и навязчивые мысли рисовали в голове все более красочную картину. Там были и холодные серые глаза, и сутулый силуэт, и горячие руки, так настойчиво и властно блуждающие по ее телу. Все это перетекало в пейзаж с несчастной, серой неустроенностью, где-то далеко, в глуши, обязательно с грязью, бездорожьем и холодным пронизывающим ветром. И одинокий плачущий мальчик посреди пустой комнаты, неловко прячущийся от своей пьяной матери.

Она нажала кнопку звонка домофона, и, ответив на сонный голос «я в триста пятнадцатую», поднялась на нужный этаж. Открыли не сразу. На пороге стояла молодая женщина, растрепанная, но очень красивая. Даже синеватые круги под глазами придавали ей некое очарование.

– Вы из школы? Дениса нет дома, бегает где-то…Если вы насчет долга за питание, я расплачусь на следующей неделе, обещаю, – хозяйка намеревалась уйти.

Спокойно придержав дверь, она вошла в квартиру, немного оттолкнув при этом женщину. Обстановка обычная, правда неряшливо, но не так страшно, как рисовало ее воображение. На кухне на столе стояла коробка вина. В углу ведро, полное маленьких бутылок из-под водки. В пепельнице на окне дымилась сигарета. Она присела за стол, и налила себе из коробки прямо в чайную чашку, жестом приглашая присоединиться новую знакомую. Та с интересом ее разглядывала.

– Вадим мне о Вас рассказывал.

– К черту его, не напоминайте, – хозяйка устало опустилась на краешек табуретки, все еще растерянная из-за поведения своей визитерши. Потом несколько суетливо достала еще одну чашку и плеснула в нее содержимое коробки. Они молча чокнулись.

– За знакомство, – она зачем-то попыталась улыбнуться,- Марина.

– Лидия, – как будто поперхнувшись, ответила женщина.

– Красивое имя!

В прихожей раздался шум, и в проеме коридора появился мальчуган, вихрастый и запыхавшийся. Он приволок велосипед, и пытался пристроить его у стены.

– Мам, есть че поесть, здрасьте – он мельком взглянул на незнакомку.

– Возьми на сковородке и иди в свою комнату.

Мальчишка выгреб остатки яичницы в тарелку и прошмыгнул в коридор.

– Он хочет забрать его к себе, – сказала Марина твердым голосом.

Женщина неожиданно начала всхлипывать, утирая нахлынувшие слезы.

– Да какое ваше-то дело! – вдруг выкрикнула она.

– Действительно, что я здесь делаю? – пробормотала девушка, еще немного помешкалась и поспешила к выходу.

– Постойте, – Лидия залпом опрокинула кружку. – Вы правы, и как нельзя кстати. У меня через неделю назначена химиотерапия. Я любила и люблю Вадима, и все ему прощаю. И ночные скандалы, и измены, и невнимание к сыну. Но мне жаль вас, вы не сможете вот так отдать ребенка этому человеку, я не уверена, что он сможет о нем позаботиться.

– Я жду его звонка, как только он приедет в город, отведу ему сына. Вам лучше не встречаться.

Женщина устало подошла к окну, закурила и больше не оборачивалась, как и не провожала свою неожиданную гостью.

Звонок с незнакомого номера раздался на следующий день. Женский голос властно скомандовал:

– Вечером, в семь мы будем ждать вас с Денисом в парке, на третьей аллее.

– Кто это мы?

– Вадим очень занят, он попросил меня позвонить.

– Зачем я вам, – обида подступила к горлу, – разбирайтесь сами!

Но в трубке раздались гудки, разговор окончен.

Она не намерена во всем этом участвовать, собственная жизнь ее устраивала, и чужие проблемы нужно просто вытряхнуть из головы. Она, быстро сбегая по ступенькам, спустилась в ближайший ларек, купила пару пива, и, включив сериал, удобно расположилась в кресле. Слезы подступили к горлу на второй бутылке. Как она могла привязаться к этому человеку всего за пару встреч? Что будет с мальчиком, лишенным матери, может быть навсегда? Где та бабушка, у которой малышу наверняка будет лучше.

На следующий день, вечером, она стояла на пороге знакомой квартиры.

– Лидия, я помогу вам, расскажите, где живет ваша мама?

***

Мальчишка оказался серьезным и не очень сговорчивым, весь в отца. Всю дорогу до деревни, все три часа пыльной трассы он, уставившись в окно, не проронил ни слова.

Деревня встретила их безграничным небом, полями с уже собранным урожаем, щебетом птиц, и криком пробегающей мимо ребятни. Старые деревянные дома впермешку с коттеджами весело расположились в несколько улиц, и утопали в уже начинавшей желтеть, живописной зелени садов. Прохожих было немало, они с интересом оборачивались вслед незнакомцам – девушке в черной водолазке и семенившему рядом мальчугану.

Старушка оказалась приветливой и вполне бодрой. С любовью обняла внука, и пригласила в дом.

– А Лидочка, чего же сама-то не приехала?

Резонный вопрос. Тут неожиданно раздался звонок на мобильный, и она с негодованием увидела, что звонит Вадим.

– Вот, может он вам все расскажет, – она передала трубку женщине.

– Да, у меня, только что приехали. И ты приедешь? Ну конечно…потом объяснишь? Хорошо.

Ребенок уже убежал во двор и наблюдал из-за забора как местная детвора осваивала мопед, а собаки с лаем устраивали за ним погоню.

– Мне пора, – Марина поспешила поскорее покончить с этим делом. Хозяйка была в некотором недоумении, но останавливать незнакомку не стала, тактично проводив ее до калитки.

Всю дорогу домой, девушка думала о Лидии, о том, как же сложится ее судьба, теперь, когда жизнь висела на волоске. Она осталась совсем одна, со своим горем, о котором не знала даже мать.

Вдруг автобус притормозил, на дороге оказался затор. Пробка растянулась на несколько десятков метров. Интуиция ее не подвела – два искореженных автомобиля, скорая помощь, милиция. Один из автомобилей бордовый, этот редкий оттенок она узнает из многих. Выяснилось, что оба водителя живы, с тяжелыми травмами их грузили на носилки. Она пробралась сквозь толпу. Страшная картина предстала перед ней. Он, окровавленный, смотрел из под накрытой до самых глаз, простыни.

Но ей, почему ей не было не жаль его? Да, она скучала по этим глазам, и теперь, когда увидела их полные ужаса и боли…и тут вдруг неожиданно для себя спокойно произнесла

– Я поеду с тобой, все будет хорошо.

Всю дорогу до больницы она думала исключительно о себе. О том, что видимо, закончилась ее спокойная и свободная жизнь. Ее это никак не устраивало. Он застонал, и врач сделал еще один укол.

Через пару недель Вадим начал приходить в себя. Она часто бывала в больнице, но от ее действий мало что зависело. Обслуживание и уход в больнице были на должном уровне, медперсонал внимательный и профессиональный. Не возникало никаких проблем, да и если бы они были, ей их не решить.

Неожиданно стали проявляться неизвестные ей прежде черты его характера. Прикованный к постели, со сломанной в двух местах ногой, находившейся на вытяжке, подвешенной к механизму с креплением на потолке, вывихнутым предплечьем, и что-то там еще в брюшной полости, он, имел жалкий вид, и довольно нервно, зло, и даже истерично себя вел.

Медсестры и врачи привыкли к подобного рода пациентам и реагировали сдержанно. Они спокойно делали свое дело. А вот ее это начинало раздражать.

Когда Вадим в очередной раз нагрубил ей, пытавшейся как-то отвлечь своим рассказом о смешной потасовке в офисе, где работала менеджером, она в ответ, сухо и спокойно произнесла, глядя на него в упор

– Не смей так со мной разговаривать.

Молча вышла, и больше не появлялась в больнице, до самой его выписки.

Иногда он звонил, и уже сдержанным тоном сообщал, как идут дела. Но это было всего два или три раза за все время. В последнем своем звонке просил встретить его из больницы на такси.

На костылях, с трудом уместился в машину, и, промолчав всю дорогу до дома, сухо поблагодарил уже в квартире.

– Как нам быть, ты не сможешь жить один.

– Располагайся, ты будешь мне нужна.

– Хорошо, я привезу вещи.

Она позвонила Лидии. Та рассказала, что купила себе парик, а Дениска теперь гораздо лучше учится, в деревенской школе требования к знаниям не столь высоки. Надежды на выздоровление у Лидии не было, но она держалась, как могла.

Ухаживать за больным Марине удавалось плохо, если не сказать, что никак. Она больше мешала ему в своих попытках облегчить быт. Они мало разговаривали, и с трудом делили территорию. Разве что приготовить, прибрать…но он был неприхотлив, и мало обращал внимание на бытовые мелочи.

Она устала. В один прекрасный день – а ему уже сняли гипс, но еще пользовался тростью, – она решила скрасить вечер, придумать что-нибудь необычное, встряхнуться, наконец, от этой беспросветной рутины.

Особо не развернешься, теперь они жили на ее зарплату. Его сбережения подходили к концу.

Празднично накрыла стол, потушила свет, свечи…Атмосферу поддержали тускло мерцающий ночник в углу и тихая музыка – винилы Синатры и Эдит Пиаф.

Он вернулся поздно, долго решал проблемы с прерванной работой, а потом сидел в баре с другом. Домой возвращаться не хотел, его тяготила совместная жизнь.

– Прощальный ужин?- спросил он прямо с порога, увидев все это «торжество».

– Именно, – она курила прямо за столом, и, в ожидании его, листала журнал.

Он послушно расположился за трапезой в ожидании развития событий. Она не знала, что сказать. Тогда заговорил он.

– Я договорился сегодня, меня ждут на прежнем месте. Денег от страховки и продажи остатков машины на детали хватит на подержанный ВАЗ. Серега говорит…она не слушала. Смотрела на это ставшее родным лицо, с вечно небритой щетиной. И спрашивала себя, хочет ли она продолжать такие вот отношения. Хочет ли он этого, но перейти такому разговору никак не решалась.

– Я поеду с тобой? – она возила вилкой в тарелке с салатом.

Он улыбнулся, налил еще в бокалы, встал и выключил музыку.

– Ты этого хочешь? – пронзительный взгляд его глаз заставил поежиться. Она вспомнила, именно такими он был в то ужасное, их первое утро.

– Нет… давай на прощанье! – она вскинула, как для тоста свой бокал и залпом выпила.

– Девочка моя, – его голос показался ей странным, – ты теперь действительно моя. Он приблизился, и осторожно запустил руку ей под футболку, спускаясь все ниже.

– С чего ты взял? – она не теряла хладнокровия. – Теперь ты не нуждаешься ни в сиделке, ни в ком либо еще. Свободно строй свою жизнь дальше, отношения наши, мягко говоря, странные. Я не верю тебе – последние слова прозвучали, как окончательный вердикт.

Он закурил, открыл окно. Свежий воздух ворвался в комнату, занавески растрепало ветром, а с улицы донеслись голоса молодежи, гуляющей во дворе дома.

– Радости в этом мире нет, и быть не может. Я цепляюсь за неё как могу, и делаю все возможное, на что способен. Мне действительно будет тебя не хватать.

– Это временно, ты легко нашел мне замену, уехав тогда. Давай так, – ей пришла идея. Я сама приеду к тебе, если посчитаю нужным.

Расстаться и бросить все она, конечно, не могла, но ей нужно было время, что бы разобраться в себе. Да, время – это лучший советчик.

– Хорошо, – согласился он, – иди ко мне, – сегодня он был непривычно нежен с ней. Видимо романтический ужин все-таки подействовал.

Она проснулась ночью в его объятиях, ее душило странное предчувствие. Тревога стучала в сердце, отдавалась в висках, и ей нестерпимо хотелось пить.

Сидя на табуретке, на кухне с кружкой воды, поджав под себя ноги, включила маленький телевизор, убавила громкость. В новостях сообщили, что произошел взрыв, на каком-то военном складе. Пожар распространился на соседнюю деревню. Людей эвакуируют, ведутся спасательные работы.

Она растолкала его сонного. Сообщив новость, обеспокоено ждала, что он предпримет.

– Собирайся, поехали, – коротко отрезал он.

– Еще четыре утра, автобусы начнут ходить только в семь.

– Серега отдал мне свою машину на время, пока в отпуске.

***

Успокойся, тише, тише…, – Марина обнимала мальчика, гладила его по голове. Он не плакал, только дрожал всем телом, глядя сухими стеклянными глазами на кровать, где лежала бабушка. У старушки случился удар, сердце не выдержало стресса. Их дом был в центре деревни и огонь затронул только те, что с краю. Взрыв и последующий пожар распространились на большую территорию, но ветер подул в другую сторону. Деревня пострадала, но не сильно. И все-таки запах гари и дым не давали дышать, суета и паника вокруг наводили ужас. Небо было зловещим и черным до самого горизонта.

Бабушке помочь не удалось, спасатели сделали все возможное. Марина позвонила Лидии, сообщив о случившемся. Та уже знала о пожаре, но новость о смерти матери восприняла холодно и даже отрешенно. Сказала, что на похороны не приедет.

Во всех этих навалившихся событиях, нужно отдать должное выдержке и спокойствию Вадима. Он распоряжался четко и в его действиях не было ничего лишнего, как впрочем, и печали от произошедшего. Это даже пугало ее. Он стал как будто механическим. Сын, по примеру отца, так повзрослев за эти дни, тоже был молчалив и сдержан и еще напуган там, на кладбище, когда закапывали могилу.

Вадим уехал один, Марина осталась с мальчиком в деревне. Да, они, посоветовавшись, решили поступить именно так. Тревожить ребенка после такого стресса было лишним. Он уехал на свое прежнее место работы, а ей, после всего случившегося уже не хотелось оставаться одной в своей квартире.

Звонил редко и, как она и предполагала, в последнем своем звонке сообщил, что будет высылать деньги на содержание, но просил не беспокоить. Его жизнь потекла в другое русло. Не извинялся, а просил просто понять, что обстоятельства оказались сильнее. Обещал навещать сына, по возможности.

Лидию уже не отпускали из больницы, она доживала свои последние дни, и на телефонные звонки не отвечала. Они с Дениской оказались в заложниках у этой жизни.

Дни потекли своим чередом, деревенская жизнь ей стала нравиться. Приветливый люд, природа, новая работа продавцом в магазине, мальчуган, так нуждавшийся в заботе – все это коренным образом изменило ее уже за пару месяцев. Вадима она ждала. Знала, что он приедет, была уверена, сердце подсказывало, что без неё он не сможет. Откуда была эта уверенность, объяснить не могла. Конечно, многие пытались ухаживать за ней, но она смотрела на местных мужчин только как на друзей. Работа по дому доставляла ей радость. У прежней хозяйки все было продуманно и аккуратно. Марина старалась поддерживать этот порядок.

***

Гости пожаловали неожиданно, без предварительного звонка. Дениска смотрел телевизор, она слушала в наушниках аудиокнигу, уютно накрывшись теплым пледом, и грызла яблоко.

– Здравствуй, познакомься, это Мария.

– Здравствуйте, проходите, – сперва, она даже не повела бровью, от Вадима всего можно было ожидать, вежливо пригласила к столу. Но, заметив округлившийся животик гостьи, встала в ступор.

Взяв себя в руки, продолжила беседу.

– Какие планы?

– Мы ненадолго, завтра утром мы с Денисом уедем, Вадим останется здесь, продавать дом. Лидия подписала поручительство.

Маша распоряжалась как у себя дома, а эта сволочь послушно не неё смотрела. Денис, услышав свое имя отвлекся от телевизора, холодно поздоровался и стал одеваться.

– Марин, я к Сашке, у него игра новая. Я скоро, – мальчик скрылся за дверью.

Гостей она уложила на кровати, себе постелила на полу, в комнате Дениски.

Конечно, уснуть не могла. Долго ворочалась на жесткой «постели», вконец измучавшись, накинула шаль, и прямо в сорочке и валенках вышла на крыльцо. Звезды сегодня были особенно яркими, и в тоже время зловещими. Они просто пронизывали насквозь ее своим точечным светом. В душе нарастала злость. То, что она любила Вадима, она не сомневалась, и понимала теперь Лидию. Вот только, как и почему этому человеку все всегда прощалось, было непонятно.

Теперь, ее, за не надобностью, «отстраняют от дел». Он сломал, именно сломал ей жизнь, вряд ли она сможет, кому-то еще поверить теперь. И самое ужасное, что он так же сломает жизнь этой Маше, и их ребенку. Почему им не жилось здесь, работа в деревне была, деньги небольшие, но им хватило бы. Они могли бы забрать мальчика, и даже там, в городе жить семьей. Но этот человек, все время что-то ищет, ничего не находит, и в своем вечном поиске легко переступает через судьбы.

Скрипнула дверь. Вадим в пуховике на голое тело, трусах и в высоких ботинках смотрелся смешно.

Попытался начать серьезный разговор, но у него получилось только невнятное бормотание. Он сильно изменился. Пропала уверенность и холодность во взгляде, он весь как будто потух и сдался.

– Она другая, – почти шепотом говорил он, – я влюбился с первого взгляда, ты не поверишь, – дружеские нотки в его голосе озадачили, – Она мягкая, но знает, чего хочет от жизни, она верит мне и любит. Я изменился, теперь смотрю на мир совсем другими глазами, – Он стал ей просто противен.

В окне показалась фигура Маши, разбуженная возней и шепотом на крыльце. Вадим стоял спиной, и не видел происходящего. Марина сделала вид, что не видит девушку. Тихо потянула его за рукав, и поцеловала, долго и, по возможности, страстно обнимая и даже шепча какую-то ерунду на ухо. Притворилась несчастной, покинутой, страдающей. Он принял это как должное и пытался даже ее успокоить, погладив по голове. Маша все это наблюдала в темном окне из-за занавески.

Включился свет, и наша Матрена предстала на крыльце. Вадим испуганно отстранился, пытаясь что-то внятное произнести. Марина тоже сделала вид, что застигнута врасплох. Новая жена залепила пощечину неверному и, вернувшись в дом, начала судорожно собирать вещи. Мягкая?!…Хорошо, что молча, а то разбудила бы мальчика. Вывалилась, прихватив дорожную сумку, и растворилась в ночи. Истеричка. Он догонял ее, что-то пытаясь объяснить. Это так нелепо смотрелось – Маша, летящая в своем красном пальто, и он в пуховике на голое тело, без штанов, суетливо семенящий за ней. Пусть отморозит там себе все.

Марина вернулась в дом, и стала собирать вещи. Уже светало. Дениска спал. Она разбудила его, и тихо заглянула мальчику в глаза.

– Я уезжаю. Ты остаешься с папой, теперь ты будешь жить с ним. Видишь, как все обернулось.

Мальчик спросонья мало что понимал, только молча кивал.

– Может еще встретимся, – она попыталась улыбнуться, но не стала, в ответ на его недоумение.

В комнату ворвался Вадим, запыхавшийся и разъяренный, но, встретив холодный и равнодушный взгляд девушки, молча уступил ей дорогу.

На остановке уже ждал первый автобус, и фигура в красном пальто мелькала среди немногочисленной толпы.

Марина равнодушно отвернулась, ведь ей теперь совсем другим маршрутом.