На Алисе очки авиаторы – “Ray-Ban”, цвет лица бледно-жёлтый. Из-за наркотиков, она выглядит худее, чем обычно. Несмотря на жару на ней белый кашемировый свитер, с чёрными единорогами, под длинными рукавами которого она прячет исколотые вены.
Мы сидим в итальянском ресторане на северо-востоке. Я совершенно не хочу есть и лениво ковыряю вилкой листья салата. За окнами ресторана монотонно плывёт сухой июньский день. Безумно жарко и невыносимо скучно.
Алиса что-то рассказывает про Стаса. О том что, он вляпался в какую-то неприятную историю, связанную с наркотиками. Кому-то задолжал денег или обещал и не смог достать. Рассказывает про сценарий нового сериала в котором она не хочет играть, но скорее всего будет, потому что её папа считает, что это нужно для карьерного роста. Я сижу молча, и еле вытягиваю из себя улыбку, смотрю мимо Алисы и думаю, что если бы не её отец, то я вряд ил бы вообще с ней тусовался. Я больше не слышу её слов. Вижу лишь, как при произнесении очередной фразы обнажается ряд ровных белых зубов. Раздвигаются пухлые губы накрашенные ярко-красной помадой. Я делаю большой глоток апельсинового фреша и отправляю в рот лист салата. Пытаюсь припомнить во сколько я вчера лёг спать и спал ли вообще? С кем спал? С Алисой?
Алиса совсем не притрагивается к еде. “ Pasta alla norma” – давно остыла. Алиса замолкает и смотрит в окно уперевшись кулаком в подбородок.
– Ты с ним спала? – сам не понимая зачем, спрашиваю я.
– С кем? – не отрывая взгляд от окна, спрашивает Алиса.
– С Игорем, в прошлый weekend.
– Да, – спокойно отвечает она. – А тебе не насрать?
– Не знаю, я не уверен.
– Это было всё несерьёзно, если вдруг тебя это парит. Просто было хорошо и весело. Короче – не бери в голову.
В принципе, наверное, мне насрать, хотя что-то внутри меня требует жесточайше наказать эту тупую суку. Не за то, что она спала с этим “ущербным”, а за то, что она убийственно скучна и безжизненна. В её остывшей пасте и то больше жизни, чем в ней. Или я хочу её убить, просто так – от скуки. Я достаю свой большой охотничий нож, с широким зазубренным лезвием. Дальше всё происходит как в замедленной съёмке. Я встаю из-за стола, начинает играть “ Nirvana” песня “ Rape Me”. Алиса продолжает всё так же отстранённо пялится в окно. Я хватаю её за волосы и два раза бью ножом в горло. Она начинает дико орать, хватать меня за руку, но уже слишком поздно. Я вижу в окне своё отражение и замечаю какая у меня в этот момент совершенно глупая улыбка. Я продолжаю снова и снова беспорядочно наносить удары. Кровь повсюду: на столе, в тарелке с пастой, на стекле, на моём лице и я чувствую, как она стекает по губам и попадает мне в рот, оставляя солоноватый привкус. Я всё так же с остервенением продолжаю бить ножом уже неподвижное тело Алисы – вгоняя нож по самую рукоятку в её мягкое тело. Потом я чувствую, как на меня сзади кто-то наваливается. Выкручивают руку и отбирают нож. Я лежу на полу и вижу, как с края стола капает кровь…
– Ты пойдёшь в среду, в “ Пекло”? – отпивая “Lambrusco”, спрашивает Алиса.
Медленно поворачивая голову, я смотрю на её шею, где болтается золотой кулон, который я ей подарил на день святого Валентина.
– Андрей, ты слышишь меня?
– Что? – я пытаюсь сосредоточится, но не могу.
– Я спрашиваю, ты идешь в эту среду в “Пекло”?
– Не знаю, я не уверен, – пожимая плечами отвечаю я.
– Ок.
Голова идёт кругом, тотальная дисгармония. Границы реальности – всего лишь условность, кем-то, когда-то придуманная. И даже если бы сейчас, на улице, за окном приземлилась летающая тарелка и из неё выползли гуманоиды – я сомневаюсь, что меня это удивило бы. Всё как всегда прозаично, всё как всегда – хорошо или никак. Просыпаясь с утра живым, будь благодарен Богу за то, что видишь лучи этого дикого июньского солнца.
Заканчивается какая-то навязчивая попсовая мелодия, и начинают играть первые аккорды “ Rape Me ”. Я инстинктивно опускаю руку на пояс, там, где должен быть мой охотничий нож, но его там нет.
Алиса широко улыбается и тычит пальцем в окно.
– Смотри, какая смешная птица, – говорит она.
Я смотрю туда, куда она показывает пальцем. На её тонком запястье болтается браслет от “ Tiffany” из стерлингова серебра с содалитом.
– Интересно, что это за птица? – спрашивает она.
– Это голубь, родная, обыкновенный голубь, – устало отвечаю я.
Алиса снимает очки и приглядывается к голубю, который жрёт какую-то грязь с асфальта. Я успеваю поймать взгляд её серых глаз, под которыми разливаются большие чёрные тени.
– Действительно голубь, – говорит она, надевая очки.
Я вновь возвращаюсь к еде, а Алиса всё так же продолжает пялится на залитый солнечным светом тротуар.
Другие публикации автора:
Автор публикации
Спасибо за рассказ. Пощекотали нервы. Приём, описанный Вами, встречал не раз. В основном, – в кинематографе. Начиная от «Забытой мелодии для флейты» и заканчивая короткометражкой Екатерины Телегиной «Порыв ветра». После такого у читателя всегда наступает оживление нейронных связей). Но после прилива активности мозга в области шпорной борозды, наступает т. н. отлив) Короче, приём на грани фола. И, на мой взгляд, вернуть доверие не к повествованию даже, а к рассказчику довольно сложно. Вот именно это со мной и произошло. Удачи на писательском поприще! ?
Вам спасибо за то, что прочитали и нашли время на развёрнутый комментарий!