Помню, в детстве папа всегда придумывал разные интересные игры. Но больше всего мне запомнилось, что он научил меня играть в шахматы по своим правилам. Например, король у нас мог неожиданно появиться на любой клетке своей половины поля — ведь на то он и король в своём королевстве, чтоб знать потайные лабиринты и ходы! А пешка один раз в своей жизни могла пойти совершенно в любую сторону и на любое количество клеток, потому что на самом деле пешка — это солдат, а солдат всегда может совершить самый невообразимый подвиг, даже ценой собственной жизни. Именно поэтому после такого хода пешка насовсем удалялась с поля.
Забавно было с ним играть, пусть и нечасто это нам удавалось.
А потом… Потом у папы появилась Другая.
Он уходил к Ней, и с каждым разом всё чаще. Порой надолго, хотя всегда возвращался — с виноватой и грустной улыбкой. Мама плакала по ночам в подушку, ведь ей не хотелось отпускать папу к Другой, но что она могла поделать? Наверное, ничего. А бабушка — бабушка всё больше молчала и тяжело вздыхала, отводя глаза в сторону
А папа снова исчезал. Говорил, что уезжает в командировку в Африку или в Индию. Обещал привезти нам всем сувениры. А когда возвращался, то отшучивался, что на границе все сувениры у него конфисковали пограничники. Мама грустила, тая слёзы. Бабушка запиралась в своей комнате и вязала сотую пару носков, которые всё равно у нас дома никто не носил. Мы с папой садились на кухне, под выцветшим абажуром, доставали старую шахматную доску и расставляли фигуры для очередной партии.
Помню, как из своей последней командировки папа вернулся очень худым и совершенно лысым! Я даже не сразу признала его! А он по обыкновению отшутился, что в Африке — жуткая жара и там все так ходят, и ещё — что он посмотрел фильм «Крепкий орешек» и теперь похож на главного героя, которого играл какой-то там Диллис или Виллис.
Совсем незадолго до того, как папа насовсем ушёл к Другой, он вдруг продал свой любимый мотоцикл, купил билеты на поезд и повёз нас с мамой на Кавказ. Какая там была красота! Горы с заснеженными вершинами, серпантин дороги, причудливые тропические растения, пальмы, цветы, горная река и тёплое прозрачное море! Эту поездку я запомнила на всю жизнь! Папа купил мне бусы из ракушек и серёжки с крохотными аквамаринами.
Странно, что накануне поездки мама с папой очень жарко спорили и даже повышали друг на друга голос, но… не ругались, нет. Они вообще никогда не ругались. Только иногда спорили. Мама в том споре часто повторяла непонятные мне тогда слова «реабилитация» и «химиотерапия», а папа горячо возражал ей, что «все уже не имеет никакого смысла» и «шансы до смешного ничтожны». Странно, всё это выглядело, будто мама не хотела, чтоб мы поехали в эту чудесную поездку! Наверное, она всё ещё надеялась уговорить отца не уходить к той, Другой, и даже ради этого готова была не ехать ни на какой Кавказ. Я бы тоже не поехала, если б знала, что тогда папа не уйдёт!
Но он ушёл.
Я помню последний вечер. Ужин давно закончился, а мы все сидели на кухне и о чём-то болтали. Мама держала отца за руку и не сводила больших глаз с его похудевшего лица. А он то ставил чайник, то подливал нам в кружки заварку, то вспоминал поездку на Кавказ, разглядывая яркие глянцевые фотографии.
Папа извинился перед мамой, что так и не построил для нас дом на обрывистом морском берегу, как они всегда мечтали. А у меня попросил прощения, что они с мамой так и не родили мне братика.
За окном было темно и очень тихо. И ночь была почему-то не чёрная, а тёмно-синяя, как обложка моей любимой книги. Когда глаза мои осоловели, и я начала клевать носом, папа аккуратно поднял меня на руки и отнёс в постель. Наверное, он поцеловал меня в лоб, убрав с него чёлку, или в щёку. Поцеловал на прощание. А утром отец уже ушёл к Ней — к той, которая всё же забрала его навсегда!
Мне тогда было восемь лет.
После его ухода мама долго приходила в себя. Возможно несколько месяцев… возможно и годы, а может и всю свою жизнь. И даже иногда впускала в наш дом других мужчин. Кого-то из них она пускала и в свою постель. Но только не в своё сердце. В нём не было места для кого-то другого. Мама говорила, что её сердце — как трёхкомнатная квартира. В одной комнате живу я, в другой — бабушка, а третья комната — папина. И если зайти в его комнату, то там повсюду развешаны северные фотографии и рисунки углём. Одну стену занимает большой стеллаж с книгами. На другой висят по соседству гитара и ружьё, а посередине комнаты стоит его любимый мотоцикл. В самом дальнем углу, на старом продавленном кресле, оставлена так и недовязанная рыбацкая сеть в мелкую ячейку, а рядом лежат челнок, отполированный отцовской рукой до гладкости, и моток рыжих капроновых ниток. А ещё окно папиной комнаты выходит на запад, и за ним всегда виден красивый закат. Думаю, папе не понравилось бы, если бы кто-то другой появился в этой комнате и всё там переиначил по-своему. Вот и мама была такого же мнения.
Много ли дал мне отец за те восемь лет, что мы были вместе?
Не так и много. Он ушёл слишком рано.
Он не видел меня — нарядную, с бантами — на выпускном в одиннадцатом классе.
Он не поддерживал меня, когда я падала в обморок от недосыпа и нервного истощения, готовясь к очередной сессии.
Его не было на моей свадьбе — если бы у меня была свадьба! Думаю, он сторонился бы шумной толпы гостей, постоянно теребил узел неудобного и непривычного галстука, а потом — пока не видит мама — и вовсе снял бы его, запихав в карман брюк.
Если бы он был рядом все эти без малого двадцать лет после его ухода к Другой, возможно, и моя жизнь сложилась бы иначе.
Возможно, я выбрала бы другой ВУЗ, сделала карьеру.
Возможно, у меня был бы любящий муж, а не только двое деток от разных отцов.
Возможно, всё было бы иначе…
Но сложилось всё так, как сложилось.
Если у мамы сердце — это трёхкомнатная квартира, то у меня —цветущая поляна, на которой нет даже шалаша, только качели да песочница, в которой играют мои детки. Иногда на этой поляне появляется очередной кавалер, который кружит мне голову — такая уж я влюбчивая, а потом вдруг исчезает неизвестно куда. Вот во время двух таких визитов у меня и появились Сашка и Маринка — мои малыши. Думаю, папа был бы рад им, возился бы с ними, любил их — своих внуков.
Но, как я уже сказала, сложилось всё так, как сложилось.
И всё же папа дал мне гораздо больше, чем дают многие отцы своим детям.
Он научил меня играть в шахматы. По своим, когда-то придуманным им правилам. Где король может неожиданно появиться на любой клетке своей половины поля — ведь на то он и король в своём королевстве, чтоб знать потайные лабиринты и ходы! А пешка один раз в своей жизни может пойти совершенно в любую сторону и на любое количество клеток, потому что на самом деле пешка — это солдат, а солдат всегда может совершить самый невообразимый подвиг, даже ценой собственной жизни.
А я теперь учу играть в эту игру своих детей.
Другие публикации автора:
Автор публикации
Вы разбили мне сердце, вернее нет, не так. Вы открыли в моем сердце папину комнату.
рад что это так получилось! спасибо!
Классный рассказ! Но все же он мог быть намного короче.
После слов:
… Но он ушел…
Мог быть оставлен только последний абзац про игру с детьми героини в Шах-Ма-Ты по папиным правилам.
Описание так подробно жизни героини после ухода отца убирает ту трагичность, которую мог бы сам читатель себе представить.
Рассказ мог стать еще трогательнее!
Но это мое личное мнение)
Спасибо автору и новых успехов!
Спасибо за отзыв! про содержание текста отвечу в манере героини: получилось так как получилось. А про драматизм – ну кто-то любил чистый виски а другие разбавляют его, так же и с драмой, не всегда хочется подавать ее в чистом виде. Спасибо за ваше мнение!)