Слоны vs Литбесов

Поступил заказ на серию книг про инопланетян. Жанр указали как боевик, но в примечаниях стояла пометка «добавить любовную линию человек+инопланетянка». Что ж, вполне стандартное требование. Я начал набирать ключевые слова запроса. Что там еще? О нет, заказчик хочет еще и плот-твист в середине повествования, где злые герои оказываются не теми, за кого себя выдают, а потом в конце должно стать понятно, что первоначальное мнение было правильным. Терпеть не могу такие […]

Если бы Анатоль умел слагать стихи, то написал бы оду во славу собственной интуиции. Его внутренний голос закалялся как сталь в бумажных лабиринтах, креп как самогон в запретной фляжке. Из каких опасных чиновничьих трясин вытягивала недоверчивость, настоянная на чутье, из каких переплетов выводил наточенный в кабинетных баталиях нюх – не передать в прозе, только высоким слогом! Но он поэзией не увлекался, потому что отдавал себя до конца службе. И в

Ох и печально ныне жить стало. И радости ото дня ко дню всё меньше и меньше. Раньше, бывало, встретишь барышню на улице, улыбнёшься ей, и она тебе в ответ. И хорошо так сразу, тепло. Сегодня же ходишь с опаской, оглядываешься, как бы тебя не обокрали, не избили или ещё чего хуже. А барышень так вообще стороной обходишь. Ведь оно как бывает, ты ей улыбнёшься, а она уже в суд бумагу

Шум вокзала, полный оглушающей смеси грохота колёс, паровозных гудков, свистков кондукторов, скрипа тележек, топота шагов и звона голосов, не часто располагает к степенному отдыху. Все эти звуки возбуждают и раздражают чуткое ухо, не давая расслабиться. Увидев дремлющего на перронной скамье человека, вы предположите, что либо он глух, либо устал настолько, что даже шум вокзала его не беспокоит. Со слухом у Огвуда Снайпса по прозвищу Кот всё было в порядке, а

Обитателей дачных участков можно поделить на две категории. Первая – это те, кто на своей земле построили жилые дома, обзавелись крепким хозяйством и благополучно на постоянной основе живут в своих хоромах, не заморачиваясь с пропиской, так как таковая у них есть, но где-то в другом месте. И вторая категория – это те, кто не может оторваться от своих квартир, но глубоко в душе они уверенные земледельцы. Поэтому на своих дачных

Поговаривают, что людям тяжело войти в доверие. Почти невозможно убедить незнакомца проникнуться эмпатией. Так говорят. Иногда, злые языки оказываются правы. Бывают люди бдительные, бывают привередливые, бывают просто тупые. И непонятно – хорошо ли, когда человек тупой или плохо. С одной стороны, его легче провести вокруг пальца, но с другой – он с перепугу может засунуть этот палец в самое неожиданное место. Так рассуждал Робин Дуг, смотря на ненавистный мобильный телефон.

Кулак размером с пивную кружку прыгал по столу вверх-вниз прямо перед носом Базиля Крауса. – Ты за это ответишь, животное! – вопил верейский старшина. Его страшные крики вкупе с кулачным маятником могли любого вогнать в кататонический ужас, однако, глядя на лицо Базиля, можно было смело предположить, что в допросной пугался разве что стол, стонавший под ударами крепкого кулака. – Отвечу, – покорно соглашался Краус. – И не прикидывайся простаком, я

— Неважно, кто твой враг, — сказал мне как-то Хлой Ясперс. — Главное, сколько у тебя друзей. При этом он хлопнул меня по плечу с такой силой, что, верно, мог бы снести здание городского суда, будь оно на моем месте. Я не стал с ним спорить. С Ясперсом? Бесполезно. Человек он умный и проницательный, неустанно зрит в корень, проникает разумом в тайны мироздания и по запаху отличает сухое от полусладкого.

Рынок. Выходной день. Бойко идёт торговля. С прилавков предлагают птицу, яйца, свежайшее мясо и на любой вкус рыбу. Запах разносится ветром и потоком гостей, смешивается с разноголосицей животных и людей. Пробравшись сквозь продуктовые ряды, народ попадает в не менее шумную, но не такую ароматную обитель товаров иного состава. Там портные расхваливают рубахи, халаты по индивидуальному пошиву, сапожники предлагают подправить обувку, умельцы на все руки протягивают кухонную утварь и не только.

Осенний дождь перестал моросить, но небо, насколько хватало взгляда, оставалось мрачно-серым. Где-то вдалеке солнце опускалось за горизонт, едва проталкивая последние лучи сквозь плотный облачный покров и смог. Максим заглушил двигатель, дворники перестали обмахивать лобовое стекло – на нём тотчас же появилась сеточка мелких капель – и протянул руку к пассажирке. – Ну что, Мась. Приехали. Надеюсь, не зря. Серая британка мигнула желтыми глазами, потянулась и села на сидении. Лениво махнула