Шорты. Восемнадцатый шорт-лист

Синяя Борода хотел жениться и твёрдо решил – избранница должна быть тонким эстетом и правильно понимать оттенок его бороды. Первая невеста призналась, что находит его бороду нежно-голубой. Какая глупость! Синяя Борода никогда не был нежным! Жених заточил нахалку в подвале и решил подыскать себе другую. Вторая невеста увидела его бороду и воскликнула: “Чистый васильковый!” Синяя Борода рассвирепел – васильки на мужчинах не растут! Заточил бестолочь в подвале и ищет дальше. […]

Не уберегла девочка братца. Улетел он на крыльях дурной эйфории. Кинулась девочка следом. Идет по тропинке лесной. Вокруг фиолетовые тополя грушами-яблоками богатые. Коты-шмели летают. Птицы поют в поднебесье, перьями искрятся. Красиво. Плюх. На голову груша упала. — Предупреждать надо, — рявкнула девочка. — Смотреть надо! – фыркнул тополь. — Я смотрела. — Не туда смотрела, значит. Когда смотришь не туда — не туда идешь, потому что идешь не туда и

Он прижал её к себе, и они засосались жарким поцелуем. – Так ты покажешь мне? – прошептала она. – Что? – Ну ту комнатку, ты же обещал. Он запустил пальцы глубоко в свою синюю бороду и вытащил горсть грибов. Она аккуратно почистила их от жёстких волосков. Он жадно втянул грибы ноздрями и разжевал. – Ты великолепно готовишь, милая. – Матушка говорит, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Она

Удары! Я чувствую каждый из них. Скорчившись на полу своей камеры, я молю о чуде, которое спасёт меня и моё нерождённое дитя. Неужели пифия ошиблась и мир, не дождавшись Спасителя, обречён сгореть в огне? В какой-то момент боль отступает. Похоже, на сегодня пытка окончена. Даже палачам нужно спать. Мысленно я тянусь за пределы каменного мешка, пока перед внутренним взором не возникает ярко освещённая комната. Двое в белых халатах о чём-то

Когда расстояние между двумя точками являло собой невозможно малую величину, а плотность стремилась к бесконечности, скорлупу мира разорвало, и вселенная появилась на свет. Мировое яйцо породило жизнь во всём её многообразии от коацервата до высшего разума. Но было и другое яйцо, цвета золота, явившего мир мёртвых. Горизонт событий отделял одну вселенную от другой, до тех пор, пока не пришло в мир живых чудовище. Живое и мёртвое одновременно. Старик резким ударом

В некотором царстве в некотором государстве жил был царь. И было у него три сына. Первые был чемпион по бодибилдингу, второй кандидат Нобелевской премии по физике, а третий мечтатель и к тому же дурак, так как денег у отца он не брал, мечтая добиться всего сам. Он сам окончил школу, университет, нашел себе работу. Только с женой было туго. Больше его привлекал карьерный рост. У остальных братьев также с этим

Старый вор взялся пушистой лапой за кольцо на двери и замер – здесь что-то было не так. Рыжая шерсть покрылась острыми иглами, а усы молчаливо заиграли с ветром. Кошачий слух скрылся пред лицом… Кого? Бах! Бах! Рой голосов ворвался в уши незваного гостя. Подушечки лап запорхали по гудящей голове – бесполезно. Дверь отворилась, и безмолвие вновь по-хозяйски встретило вора. Оставив на пороге нить времени, Кот шагнул в бездну и направился

«Смерть не так уж загадочна, что-нибудь подобное должно было случиться. По Сеньке — шапка», — проорала Горького неожиданно включившаяся аудиокнига. «Не оказалось бы это пророчеством. А то что-то засиделся я за отчетом», — подумал Арсений и, чтобы не выйти из себя, вышел из дома. В лицо пахнуло свежестью, захотелось пробежаться. Сеня припустил со всех четырех лап. «Лап? А чем же я отчёт писать буду? А может уже не писать. У

Первым погиб Жёлтый. И ради чего погиб?! Ради связки торов из запечённого праха наших дальних родственников. “Кузены”, как мы называли этих золотистых родственников там, дома. В настоящем доме, где мы жили в заботе и любви, среди братьев и сестёр. Красный истлел за то, чтобы наш потенциальный новый домик собрался из праха, из осколков. Иронично, он живой, исчез ради неживого. Едва Синий коснулся земли, так вокруг стало нестерпимо холодно. Семь смертей

Зимой я любила его. Покрыла его сердце льдом и надеялась на чудо. «О, королева! Тебе готов служить я вечность!» – вещали губы подлеца. Но у такой любви итог один – он предал. Я сделала его осколком льда. Своим рабом, бездушным и холодным демоном печали. Он никогда не улыбался. Отрывок сна, мечта моя, поганый мальчик. Фрагмент тотальной безысходности, последний ужас, нелюбовь. От невозможности сгорать в огне бушующих страстей мой мальчик умер.