Конкурсы

Одна стрела чиркнула оперением ему по плечу, другая — порвала ухо. Бенджамин, зажимая кровоточащий ошмёток грязной пятернёй, упал ничком и заорал: — Стреляй, Джонни! Чего ты ждешь!? — Последний патрон, — с угрюмой решимостью ответил Джон, что залёг справа. Бенджамин перевернулся на спину и зашёлся злобным, почти лающим, то ли смехом, то ли кашлем, то ли плачем. Это был конец!.. Шайенны гнали их уже третьи сутки. Шайенны знали, кто сжёг […]

Лагерь бледнолицых был хорошо виден с холма. Лисица насчитала уже больше десяти двадцаток белых воинов. Все с ружьями. Это много. Команчи не знают. Надо предупредить вождя. Спустившись, индианка побежала к коню. Нахлынула тревога, тут же мелькнули тени, тяжелое тело навалилось сверху, второе обхватило справа. – Долго тебя ждём, скво! «Подстриги» её, Гарри, и давай употребим краснокожую. Сильная рука схватила за волосы, холодная сталь коснулась головы. Ярость захлестнула женщину. Борьба… Смерть…

Солнце, потный лоб, пустынное место. Уставший ковбой и хмурый индеец. – Проваливай, красноногий! Твоя судьба покинуть это место. Можешь ногами, а можешь и душой. Коровы важнее, чем ты! Индеец положил руку на топор. Ковбой на револьвер. Долгая минута, напряженные мышцы. Резкое движение и после хлопок. – От судьбы не уйдешь! – Сказал ковбой, после сплюнул. Жара, сухое горло, забитый салун. Хмурый ковбой и уставший мистер. – Здесь вскопают все пустынные

Исследователь индейских диалектов Чарли Чума ехал из очередной экспедиции. Говорили, он знает более 30ти языков потому, что отрезает эти языки, сушит и добавляет в свой мате. Чарли толкнул дверь салуна, бросил бармену: – Кипятку! Бармен был без уха и со шрамом, он ничему не удивлялся. Чарли поставил калабас, насыпал мате. Он научился пить его у гуарани – а также ещё кое-чему. Ковбой Луи Поцелуй Смерти, скучавший над стаканом, оживился: –

Джо помешивал варево в закопчённом котелке, прислушиваясь к болтовне парней. Большой Гарри сотый раз рассказывал о том, как его прокляла старуха из племени шайенов. – Грила, мол, охота за скальпами тебя погубит! Ха! Три года прошло! Пятеро его подельников привычно заржали. Настроение после рейда отличное – это последний ночлег в прерии, завтра до полудня они будут уже в форте и за два десятка скальпов их ожидает большой куш. – Джо,

Джо отстреливался, пока не кончились патроны. Попасть, при таком галопе было нереально. Три всадника не отставали. Наконец, Боливар не выдержал и, хрипя, упал в пыльную траву. «Вот и всё», – в отчаянии подумал Джо, поправляя шляпу. Чертовы итальянцы нашли его даже за океаном. Мафия! Чем он думал, когда кидал босса? Он переводил ствол пустого Кольта с одного всадника на другого. Те, приблизившись, рассматривали Джо. Парень в изумлении открыл рот. За

Однажды на рыночной площади в Денвере старая беззубая индианка схватила Джона за руку. – Умрёшь от руки ребёнка, – предрекла она прежде, чем он успел оттолкнуть её. Предсказаниям Джон не верил, но детей так и не завёл. Да и зачем лишняя обуза «охотнику за головами»? *** Джон не хотел убивать безусого юнца, стоявшего перед ним секунду назад. Но тот за свою недолгую «карьеру» ограбил четыре почтовых дилижанса. И сдаваться не

Дик Стюарт нахлестывал лошадь, с силой сжимая ногами ее лоснящиеся бока. Шляпа давно слетела с головы, а пыль забилась в нос и неприятно хрустела на зубах. – Черт бы побрал, этих краснокожих! – Прорычал он, припадая к лошади. Над левым ухом просвистела стрела, оцарапав его. Дик почувствовал, как тонкая струйка крови потекла по шее. Постепенно, расстояние между ним и команчами увеличилось, позволяя ковбою скрыться. Лошадь надсадно хрипела и сильно хромала.

В Тумстоуне его знали – Русский Билл слыл добродушным, забавным малым. Поэтому завсегдатаев салуна весть об его участи опечалила всерьёз: – В Шекспире, значит? Никогда не любил этот городишко! – Ага. Вздёрнули вместе с Сэнди Кингом. – Шериф сказал, линчевали, мол. И, вроде, парень перед смертью-таки выпил стаканчик виски. – Ну, хоть какое-то утешение… А за что их, собственно? – Сэнди в магазине вместо платы отстрелил продавцу палец. А Билл

Первый по кличке “Война” придержал механического жеребца у северных ворот. Из алых стальных сочленений вырвался пар. – Проклятые краснокожие, – проговорил его напарник, и его конь стукнул ногой, взбивая белую пыль, незаметную на серебре. – Никак не угомонятся, – согласился третий и поправил капюшон. Четвёртый молчал, у коня под ним не было глаз, что не мешало ему идти ровной пожирающей рысью. Они бурей ворвались в захваченный чероки посёлок, и когда