Рассказ №14 Адажио

Когда тебя предупреждают свыше небеса,
И плакать хочется, и на душе тревожно,
Внемли чутью ты своему, тогда
И жизнь свою спасешь, возможно.

Татьяна в сердцах отбросила от себя телефон и, прислонившись лбом к холодному оконному стеклу, расплакалась.
«Этого не может быть! Этого просто не может быть!».

***

Данилыч вышел из ангара покурить. Неторопливо падающий снег выписывал в вечернем воздухе немыслимые пируэты и плавно ложился на землю белым покрывалом. Как же красиво! И особенно в вечернее время, когда звезды светили по-особому, ярко, загадочно, а снег искрился, словно брызги шампанского. Он подставил лицо пушистым снежинкам, оседающим тут же сыростью на щеках, и улыбнулся.
Виляя радостно хвостом, подбежал Дик.
– Что, замерз? – потрепал он собаку по загривку. – Ну, пойдем, пройдемся, проверим, все ли в порядке.
И подивился своим же словам.
«Какой уж теперь порядок, когда самолет с людьми разбился!».

Спрос на частный аэропорт с одной посадочной полосой удивлял, от желающих
арендовать частный самолет отбоя не было. И на тебе – последний полет оказался фатальным. Самолет с пятью музыкантами – скрипачами и двумя членами экипажа – рухнул на землю, так и не набрав нужной высоты. Неделя уже прошла с момента трагедии, причиной которой оказался отказ двигателя, а сердце до сих пор ноет. Данилыча аж передернуло при воспоминании. Изувеченные тела людей, выпавшие из футляров скрипки, фрагменты самолета так и останутся в памяти навсегда. И особенно, кровь на белоснежном снегу.
– Ах, ты псина, – ласково потрепал он Дика, – видишь, жизнь она какая, не знаешь, что случится с тобой через минуту.

Он уже направился в сторону ангара, когда услышал музыку. Красивая такая, из пустоты.
Словно над головой бездна разверзлась. Жутко стало, не передать. Может, показалось? Ощерился, занервничал пес, значит, не показалось. Скрипнула дверь в ангаре.
– Эй, у вас все в порядке?
Напарник Игорь, набросив бушлат на плечи, направлялся к ним.
«Видать и до ушей Игоря донеслось».
– Мне кажется, или музыку слышу? – спросил, подходя поближе, Игорь.
– Знать бы, откуда, – насупившись, ответил Данилыч.
– Мне, конечно, с детства медведь на ухо наступил, – обронил Игорь, – но уж скрипку от рояля точно отличу. На скрипке играют, а вот где сами музыканты?
Мужчины растерянно посмотрели друг на друга. Вокруг ни души, летное поле за городом – откуда музыка?
Данилыч, ни во что не верящий, на всякий случай перекрестился.
– Чертовщина, какая-то.
Оба охранника поспешили вернуться в ангар. Чтобы разрядить обстановку, собраться с мыслями, решили попить чайку.
Игорь дул на горячий чай и размышлял вслух.
– Интересно ведь получается, девушка-то с ними не полетела. Поговаривают, шестая в их ансамбле. Случайность или интуиция что подсказала?
– Кто ж его знает, – только и произнес Данилыч, прихлебывая ароматный чай.
И замолчали, погрузившись каждый в себя. Игорь думал о происках судьбы, Данилыч о своем начальнике и владельце аэродрома Степане Макаровиче. Как тот расстроился, словами не передать, один из пилотов другом ему был.
Игорь от нечего делать начал просматривать сообщения в телефоне.
– Данилыч, странно это все! – и взглянул на напарника. – Вот скажи мне, во сколько разбился самолет?
– Так зафиксировано же в диспетчерском журнале, полдевятого было, звезды уже появились на небе.
– Правильно, – согласился Игорь, – а музыка сегодня во сколько зазвучала?
– Не смотрел на часы, – буркнул Данилыч.
– А я тебе скажу точно, ровно полдевятого мне пришло смс, подумал, что музыкальная! Вот и думай!
Дремоту, как рукой сняло.
– Ты хочешь сказать …

На следующий день, в свой законный выходной, они направились к директору филармонии Людмиле Ивановне в больших сомнениях, что им поверят.
Но, попробовать стоило. С приятной симпатичной женщиной напарники уже были знакомы. Трагедия случилась в их смену, и они хорошо помнят боль и отчаяние в ее глазах. Видно было, что скрипачи, все, как один, были ей близкими людьми.
Сейчас же, на лице Людмилы Ивановны одновременно читалось и недоверие, и интерес.
– Давайте пригласим еще и Танечку, она была единственной девушкой в ансамбле. Вам не передать, как она тяжело восприняла гибель коллег. Я ей посоветовала даже уйти в недельный отпуск. Пусть успокоится, придет в себя.
И всхлипнув, добавила:
– От этой невосполнимой потери мы все вряд ли оправимся.

***

Татьяна никуда не выходила из квартиры, практически ничего не ела и плохо спала. Неделя прошла как во сне. Все воспоминания крутились вокруг того рокового дня. Давно спланированный гастрольный тур по городам. Ничего нового. Чтобы не трястись несколько часов в автобусе решили лететь на самолете. Тоже не впервые.
Утро того дня она помнила хорошо. Ни с того, ни с сего поломалась кофемашина, от чемодана, куда складывала вещи, оторвалась ручка. А спускаясь на лифте этажом ниже к подруге, за ее чемоданом, и вовсе в нем застряла. Это было уже слишком. И было уже не до чемодана. Поднявшись по лестнице к себе в квартиру, пролистнула контакты в телефоне.
– Олег, я, наверное, с вами сегодня не полечу! – осторожно начала она. – Завтра уж, утренним автобусом.
– А что такое? – услышала в ответ. – Боишься лететь?
– Вот глупости, – парировала она. – У меня дела появились. Срочные. Присоединюсь к вам, не успеете скрипки настроить.
– Ладно, ладно, – примирительно начал Олег, – не оправдывайся. Пока заселимся, зал концертный посмотрим.
И, смеясь, добавил:
– Но если что случится, дам тебе знать!
«Почему не предупредила, почему?». Татьяна изводила себя, хотя и понимала, никто бы ее и не послушал. Только посмеялись бы над ее девичьими капризами.

И когда Людмила Ивановна обратилась к ней с такой странной просьбой, ни минуты не колебалась. Она помнила шутливое обещание Олега. Тогда шутливое, но не сейчас.

***
На аэродроме все собрались ровно в восемь вечера, как и договаривались. Охранники несколько переживали. Не факт, что музыку снова услышат, не хотелось в глазах дам выглядеть идиотами. Но музыка зазвучала и, несмотря на настрой, все вздрогнули.
Оборвалась она так же неожиданно, как и накануне вечером.
– Адажио соль минор, – прошептала Татьяна. Опешившая Лидия Ивановна только кивнула.
И чуть позже добавила, обращаясь к охранникам:
– Больше известное как Адажио Альбинони. Любимое произведение нашей Танечки.
Те кивнули в знак согласия, хоть ни бельмеса не понимали в музыке.
Видно было, женщины еле-еле справляются с нахлынувшими на них чувствами. Напарники и сами ощущали некую подавленность.
– Вы сможете завтра, в это же время, организовать на поле стулья? – обратилась к ним директор филармонии. – Я, кажется, знаю, что нужно сделать.
– Ну, стулья не обещаем, а несколько длинных лавок, вполне возможно.
На следующий день, вечером, на большом автобусе привезли людей. Сотрудников филармонии, обычных поклонников, всех, кого сумели собрать за столь короткое время.
И, похоже, Лидия Ивановна, не удосужилась объяснить, зачем всех привезли на аэродром.
– Позже сами поймете, – успокоила она всех в полной уверенности, что и сегодня музыка прозвучит.
На поле, перед лавочками, возвели еще днем небольшую прозрачную палатку – с владельцем аэродрома договорились – с обогревом внутри. Татьяна прошла в палатку, сбросила пальто, переобулась в туфли и, забравшись на импровизированную сцену, замерла со скрипкой, словно изваяние. В концертном платье она смотрелась восхитительно и никакие уговоры накинуть что-нибудь на плечи, не помогали.

То и дело слышалось тихое ворчание среди собравшихся. Народ не понимал, зачем их собрали вечером, на летном поле, да еще и на холоде. Да еще на месте недавней трагедии.
Музыка зазвучала ровно полдевятого. Как обычно. Из ниоткуда. Заполняя собой пространство, заставила притихнуть гомонившую толпу. Чистейшее исполнение без тени фальши восхищало и одновременно пугало. Двум особо впечатлительным дамам стало плохо.
Скрипки играли все громче и громче, набирая обороты, рвали душу. И на самой высокой ноте, грозившей оборваться, подхватила свою партию Татьяна. Она никогда так хорошо не играла, скрипичные струны под смычком вибрировали словно живые, и плакали, плакали, плакали…

Оба напарника были потрясены и самим событием, и игрой скрипачей. Слезы предательски текли по их лицам, да не только у них. Плакали все.
Прекрасная музыка сменилась искренними и громкими аплодисментами. Такого в истории аэродрома еще не было. Все присутствующие понимали – музыканты отыграли последний в своей жизни концерт.

Данилыч, слегка поежившись, поднял лицо и посмотрел на небо. И то ли ему показалось, а может и не показалось, как пять ярких звездочек выстроились в один ряд и уносились далеко ввысь, в неизвестность, под аплодисменты благодарных слушателей.