Рассказ №17 Бери Дихлофос!

Бери Дихлофос!

Они появились в полночь, как раз когда Мария Матвеевна выкладывала из холодильника масло. Комары… Чуть ниже человеческого роста, с длинными, обмотанными мишурой носами. Она даже не удивилась, подумав, что вся эта фантасмагория — сон: за семьдесят с лишним лет чего ей только не снилось. Но тут вперед вышел один из незваных гостей и, раскатав берестяную грамоту, начал читать по-русски с ярким писклявым акцентом.
— Восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд мииира Земля шесть-шесть-семь, именуемые здесь и далее “трииидцать второе декабря”, отныне приииинадлежат миииру Пииии-сто одиииннадцать, параллельному Земля шесть-шесть-семь. Все жииители Землиии шесть-шесть-семь подлежат депортациииииииии из названного временного промежутка.

Двое других комаров, ловко орудуя лапками, размотали мишуру с носов и двинулись к Маше. Первый получил пачкой масла промеж наглых фасеточных глаз, второй увернулся, но сразу огреб по затылку веником — тот традиционно пылился в щели между холодильником и стеной. “Пригодился-таки” — успела подумать Маша, прежде чем остальные комары очнулись и стали теснить старушку в угол кухни.

— Мне орешки тридцать второго печь, а вы депортация?! — взвизгнула Мария Матвеевна, нащупав пустые стеклянные банки, припасенные для засолки огурцов, — Не дождётесь!
Первая трёхлитровка разбилась о голову ближайшего комара, а вторая, удивив своей траекторией даже бабу Машу, наделась на голову напарника, прижав длинный нос к серенькому брюшку. Комар плюхнулся на попа, пытаясь лапками стянуть стеклянный шлем. Пока остальные отвлеклись на его проблемы, баба Маша поползла под кухонным столом, чтобы потом выскочить в коридор: где-то в стенном шкафу у неё завалялся баллончик дихлофоса. Это хоть и параллельные комары, но старая-добрая отрава в любом мире действует — в этом Мария Матвеевна была твёрдо уверена.

Выход из кухни перегородил грамотей с берестой. Он пытался что-то пищать про исполнение контракта и ненасильственную передачу временного пласта, но Мария Матвеевна ухватила его за нос, притянула к себе и грозно прошептала прямо в его чувствительные усики:
— Ты даже не представляешь, падла узурпаторская, скольким комарам я в детстве носы пообрывала. И твой писклявый инструмент сейчас уполовиню, если не отзовёшь своих прихвостней.

Комар задёргался и что-то нервно запищал остальным. Те переглянулись, а потом собрали разбросанную мишуру, пострадавших товарищей и медленно удалились через дверь.

Мария Матвеевна, всё ещё держа грамотея за хоботок, пошла за ними. Она грубо вытолкнула заложника из квартиры и закрылась на все замки. Посмотрела в глазок: комары всё ещё стояли там и уходить не собирались.

Около часа ушло на то, чтобы найти дихлофос: он оказался в старой обувной коробке, погребенной под сломанными инструментами покойного мужа. Старушка, кряхтя, встала с колен, перешагнула через горы пустых йогуртовых баночек и жестянок из-под кофе. Их пришлось спешно выбрасывать из шкафа: хорошо, что это делалось не в пылу драки.

Отдышавшись после такого подвига, она решила проверить глазок. Комары притащили к её двери какой-то баллон и явно готовились травить старушку своим пиии-дихлофосом.

— Вот ведь зараза комариная.

Мария Матвеевна от досады перечеркнула входную дверь газом из найденного баллончика, закашлялась и спешно прошаркала на кухню, потеряв по дороге один тапочек. У плиты так и лежала приготовленная заранее орешница. “Вдруг Павлик так и не попробует бабушкиных орешков в новом году?” — прозвучала в голове страшная мысль. “Надо забаррикадироваться” — она смахнула слезу и огляделась, — “Лучше бы в зале, там стульев больше”. Прихрамывая от усталости, она приступила к постройке укреплений. В импровизированную крепость взяла дихлофос и орешницу.

Ждать неприятеля пришлось долго: сначала затекло правое бедро, затем левая лодыжка, а потом и спина заболела. “Только перемены погоды мне не хватало”, — прошептала старушка и вопреки дискомфорту стала клевать носом. Именно тогда со стороны двери послышалось шипение. В квартиру пополз серебристый газ. Баба Маша задержала дыхание и покрепче сжала свои орудия, надеясь дать отпор кровососам. Газ уже заполнил всю комнату, а комарье так и не показывалась. От отчаяния баба Маша стала распылять дихлофос вокруг себя — чтоб убивцы не смогли подойти к её хладному телу и осквернить своими хоботками.

***

Первым, что увидела Мария Матвеевна, когда открыла глаза, была орешница. Добротная, ещё советская, на девять круглых печенек. Точно! Сегодня же привезут Павлика, а она обещала внуку сладость с вареной сгущенкой. Ринуться сразу на кухню не получилось: баба Маша вдруг обнаружила, что сидит на полу за баррикадой из стульев и табуреток, в правой руке — та самая орешница, в левой — баллончик дихлофоса. Так… Она, конечно, о маразме читала, но не наступает же он так внезапно?

Встать смогла, найти потерявшийся тапочек тоже, даже расставить стулья по местам оказалось под силу. Мария Матвеевна немного успокоилась, дождалась полудня и позвонила сыну.
— С добрым новогодним утром! — воодушевленно пропела она, — Во сколько вас ждать?
— Ох, мам, ты нас разбудила. Давай мы Пашку тебе завтра закинем, а? А сегодня отоспимся. Да и у тебя больше времени подготовиться будет, — сонно бормотал Виталик.
— Конечно, как вам удобнее, — скрывать обиду получалось мастерски, — Буду ждать внучка завтра. Передай, что приготовлю ему вкусняшки.
— Ну пока, мам, с новым годом.
— Виталь, а неужели Павлик тоже спит? — не удержалась она от вопроса.
— Неа, с шести утра скачет. Мы его нейтрализовали мультиками, — на заднем фоне послышался голос невестки, но слов было не разобрать, — Эм, мам, тут Лида подсказывает, что на второе уже со своей мамой договорилась. Ты не обидишься, если к тебе Палика третьего привезём?
— Как вам удобнее, — уже суше повторила Мария Матвеевна, — Я внуку в любой день рада.

И всё-таки что-то не вязалось. Она собиралась заранее готовить орешки, но сгущенку при этом покупала тридцать первого. Так когда же она пекла бы скорлупки? И вдруг Мария Матвеевна вспомнила, зачем был нужен дихлофос.

Старушка спешно проверила кухню: одной стеклянной банки не хватало, а веник стоял не той стороной. А почему же тогда баррикаду не разобрали? “Дихлофос сработал” — поняла Мария Матвеевна. И всё-таки оставался маленький шанс конкретно её помешательства, поэтому она накинула халат и пошла к соседям. Квартиру рядом снимали две подружки. Одна из них быстро открыла дверь и весело поприветствовала:
— С новым годом, баб Маш!
— И тебя с новым годом, Ирочка. Золотко моё, ты не подскажешь, какое вчера было число? — сразу перешла к делу Мария Матвеевна
— Баб Маш, вы как себя чувствуете? — засмеялась соседка, — Тридцать первое декабря. Забыли?
— А не тридцать второе?
— Разыгрываете, баб Маш, в декабре тридцать один день.
— Ой, да знаешь, первое, второе. Спутать не долго. Тем более я спала сегодня плохо, — испуганно затараторила старушка.
— Вам, может, чаю с ромашкой дать? — озаботилась Ирочка.

Но Мария Матвеевна, бросив через плечо вежливый отказ, уже добежала до своей квартиры. Закрывшись, сползла по двери и заплакала. Всё-таки маразм.

Однако прошёл день, другой. Приехал Павлик и до отвала наелся орешками. Ну а потом было и двадцать третье февраля, и восьмое марта, и майские, а там и череда летних дней рождения прокатилась по родне. И нормально, надо сказать, жила Мария Матвеевна в мире без тридцать второго декабря вплоть до последних дней года.

С помощью соседок Мария Матвеевна разжилась кожаным патронташем. Ирочка всё тараторила что-то про косплей, но бабе Маше это было не важно — главное, чтобы влезало как можно больше не патронов, а баллончиков. За неделю до нового года Мария Матвеевна закупилась дихлофосом и наконец почувствовала себя спокойнее. Если у неё действительно маразм, то от безобидных покупок никому худо не будет. А вот если это у остальных помешательство, то баба Маша отыграется сполна на наглых кровососах.

Тридцать первого декабря к Ирочке приехал её брат. Мария Матвеевна обнаружила его на лестничной клетке, когда выкидывала мусор. Молодой мужчина переставлял цветочные горшки в общем коридоре.
— Молодой человек, поставьте, пожалуйста, всё на место. Не вы же это всё сажали? Зачем переставляете?
— Извините, пожалуйста, очень уж сильно они на проходе мешаются.
— Кому мешаются? Вам?
— Мне. Но обещаю, что первого января поставлю всё на место.
— Почему же не сегодня?
— Буду занят.

Тут на площадку вышла Ирочка:
— Мишка, вот ты где!
— Ирочка, этот молодой человек, Мишка, как ты сказала, переставляет мои горшки, — пожаловалась Мария Матвеевна.
— Это мой младший брат, баб Маш. И извините, я сейчас всё поправлю.

После этих слов Михаил резко проскочил мимо сестры и скрылся в квартире.

— Ириш, а с твоим братом всё нормально? — уточнила баба Маша.
— Ох, знаете, он с прошлого нового года как не свой. Сначала твердил родителям про каких-то гигантских комаров, но когда мама записала его к психологу, сказал, что всё выдумал.
— А к тебе он зачем приехал? Вроде не мальчик уже…
— Родители настояли. Не хотят, чтобы он в новогоднюю ночь был один. Мало ли, — и грустно улыбнувшись, Ирочка стала переставлять на место горшок с монстерой.
— Оставь, не надо. Мне так даже больше нравится, — задумчиво попросила Мария Матвеевна и вернулась к себе.

Она ещё посматривала в глазок в течение дня, но Михаил из соседней квартиры не выходил. От Ирины она знала, что тот профессионально занимается теннисом и даже собирается лечь спать до полуночи — на носу важные соревнования. “Ну посмотрим, что у него за соревнования” — сказала сама себе Мария Матвеевна и легла спать пораньше. В половине двенадцатого прозвонил будильник. Баба Маша на адреналине так бодро встала с кровати, что даже появилась мысль померить давление. Мысль эту она быстро придавила на корню и занялась делами поважнее: зарядила патронташ дихлофосом да взяла орешницу, как тяжелую альтернативу мухобойке. Советская посудина не только имела вес, но и отлично напоминала о том, что кровососы пытались отнять у Марию Матвеевну ещё одну возможность общения с Павликом. Для бабушки, которую нечасто допускают к внуку, и один день в году не лишний. Ну и к тому же: сколько этих дней осталось?

В полном боевом облачении баба Маша заняла позицию у глазка. Без пяти полночь из соседней квартиры вышел Михаил: через торс перекинут ремень спортивной сумки, в руках теннисная ракетка. Мария Матвеевна осторожно приоткрыла дверь и тихонько произнесла в спину спортсмену:
— Тридцать второе декабря.
Тот дернулся, резко обернулся и безумными от вспыхнувшей надежды глазами глянул на бабу Машу.
— Тридцать второе декабря — откликнулся он и быстро затараторил дальше, — Комаров видели? У вас есть план? Как вы отбились? Что помните и как так получилось?
— Ты потише со своими вопросами, — шёпотом прервала его Мария Матвеевна, выходя в общий коридор, — остальные-то ничего не помнят. Как и не было никогда тридцать второго. Даже новогоднее “три-два-один” забыли.

Михаил восхищенно оглядел бабушку-соседку: мягкие тапочки и цветастый халат, крест-накрест надеты ремни с петлями под баллончики с отравой, странная двойная сковородка в руке и взгляд готового на всё человека.
— Вы их дихлофосом травили? — спросил теннисит, заметив надписи на импровизированных патронах.
— Да, как раз был один баллончик.
— И у меня тогда дихлофос оказался. Так может, потому мы и помним?
— Кто знает… Мистика какая-то, не иначе.
— Не, не мистика, — задумчиво произнес Михаил, — Скорее фантастика. Главное, чтобы не научная, а то боюсь, смелости против этих комаров-переростков не хватит.
— У меня хватит, — уверенно заявила Мария Матвеевна, — Это вам, молодым, время не важно. А для меня каждая минута бесценна: единственного внука хочу радовать. Мне каждый день нужен, даже тридцать второе декабря.

У Михаила заиграла “Чьих невольница ты идей?”, он быстро провёл пальцем по экрану и сунул смартфон в карман куртки.

— Всё, баб Маш, минута до полуночи. Ну, делаем ставки: перескочим в первое или поборемся за тридцать второе?
— Поборемся, — быстро ответила Мария Матвеевна и перехватила орешницу поудобнее.
— Пойдемте скорее к окну на лестничной клетке. Хоть будем видеть, что на улице. И вы, кстати, куртку не хотите накинуть? Кто знает, как дело обернется.

Мария Матвеевна вдруг поняла, что не задумывалась о том, что делать с комарами вне своей квартиры.
— Не успею, — растерянно произнесла она.
Замешательство было недолгим, потому что снежные сугробы за окном будто неумелой склейкой кадров сменились болотом. Комары были повсюду: играли в мяч в воздухе и, кажется, даже рубились в домино рядом с бывшим ЖЭКом. Бабуля быстро сориентировалась и достала дихлофос. Михаил выудил из сумки кривоватый теннисный мяч и показал напарнице:
— Начинил их отравой.
— Ай да умелец! — восхитилась Мария Матвеевна.

Вдруг несколько комаров с голубыми ведерками на головах зависли прямо напротив окна. Один из них развернул берестяную грамоту и начал что-то усиленно пищать. Михаил быстро глянул вниз.
— Всё, идут в подъезд.
— Примем бой? — уточнила Мария Матвеевна.
— Предлагаю подняться на крышу и осмотреться.

Теннисист уверенно толкнул дверь на лестничную клетку, а Мария Матвеевна так же уверенно нажала кнопку вызова лифта.
— Баб Маш, они же в кабинке будут!
— Миш, восемь этажей пешком пугают меня сейчас куда больше забитого кровососами лифта, — в доказательство старушка потрясла дихлофосом.
Он покачал головой и быстро встал рядом с напарницей.
— Что делать-то будем?
— Прорываться к их президенту, — вдруг осенило Марию Матвеевну.

Двери разъехались: в кабинке жались к друг другу комары в голубых ведерках.
— Пожалуииийста, проииийдемте с намиии! — быстро пропищал ближний к выходу.
Но не успел он закончить, как баба Маша уже пшикала лифт дихлофосом. Кто-то из комаров догадался нажать кнопку закрытия дверей, но старушка быстро подставили орешницу промеж сдвигающихся створок. Насекомые заметались и попытались вырваться, но Михаил несколькими ударами ракетки вбил их обратно. После он схватил старушку за руку и потащил её к лестнице.
— Спустимся вниз и всего на один этаж, — успокоил он упирающуюся соседку.

На седьмом Мария Матвеевна снова вызвала лифт. На этот раз хватило только угрозы баллончика.
— Слышите писк из той кабинки? — с ходу спросил у комаров Михаил, — Это всё она. Если не хотите пищать так же, двигайтесь. Поедем вместе.
Лифт полз медленно и ближний к соплу дихлофоса кровосос на полпути вверх начал икать. Мария Матвеевна закатила глаза и слегка стукнула его орешницей, отчего тот не то что икать, даже дышать перестал.

— Баб Маш, дайте-ка мне эту сковородку, а сами возьмите второй баллончик. Будем прорываться.
— Только не сломай. И это орешница, а не сковородка.

На последнем этаже вынужденных соседей по кабинке всё-таки задихлофосили, после чего двинулись к выходу на крышу. Воздух был на удивление свеж, несмотря на болото внизу. Около антенны переминался с лапы на лапу огромный майский жук. На его спине Мария Матвеевна заметила знакомый баллон.

— Нас травить собираются, гады! — возмутилась она, — Рази их, Миша!

Теннисист долго не раздумывал: в майского жука полетели отравленные подачи. Насекомое, не ожидая такого поворота, неуклюже попятилось, пока не свалилось с крыши. Жук потом смог взлететь, но вернуться под обстрел не решился. Баба Маша могла поклясться, что слышала писклявые возгласы “Дезертииир!”, пока они с Михаилом отбивались от подкрепления.

Вдруг на поле битвы вбежали два крупных таракана. Просто перевалили через угол крыши и, шустро перебирая ногами, оказались между людьми и комарами. Один из них прошипел на русском:
— Мы помошшшем вам. Усашшшивайтесь.

— По коням! — и Михаил быстро подсадил Марию Матвеевну.
Затем запустил очередной отравленный мяч в гущу кровососов и, уцепившись за длинный ус, заскочил на загривок второго насекомого.

Импровизированные скакуны помчались сначала по крыше, а потом ухнули вниз по стене.
— Сейчашшш оторвёмся, — уверил таракан и не обманул. На земле их скорость возросла, и вскоре комарье в голубых ведерках отстало. Кое-где ещё были видны гражданские кровососы, но они в драку не ввязывались.

Через полчаса городской район кончился и Мария Матвеевна совсем перестала узнавать родную Землю, родное тридцать второе декабря. Вокруг зияли разбитыми окнами полуразрушенные здания, жалобно скрипели забытые детские площадки, в воздухе появился запах тухлятины.

Тараканы нырнули в незаметную щель, которая вскоре привела к массивной двери с винтовым замком.
— Вшшшё, приехали, друшшшья.
Дверь, выпустив облачко зловонного газа, отворилась и навстречу Михаилу и Марии Матвеевне выбежала толпа маленьких тараканчиков. Они закрутились у ног словно собаки и дружной гурьбой вернулись туда, откуда появились.
— Похоже, нам за ними, — предположил теннисист.
— Наверное, — согласилась напарница, — Миш, дай-ка мне назад орешницу.
— Не доверяете мне? — поинтересовался он, доставая посудину из сумки.
— Им не доверяю, — прошептала в ответ Мария Матвеевна, — С детства ненавижу тараканов.

Стайка тараканчиков провожала их дальше по длинным коридорам. Казалось, что дверей там не сосчитать. Некоторые приоткрывались, когда люди проходили мимо, но тут же захлопывались, стоило кинуть взгляд в сторону подглядывающего.

Когда у Марии Матвеевны уже начали болеть коленки, они наконец дошли до позолоченной двери. Иероглифы на ней напоминали египетские, вот только вместо скарабеев везде были изображены тараканы.

С торжественным стрекотанием створки отворились, заиграли фанфары и таракан-привратник жестом пригласил войти в зал. Проходя мимо двери, Мария Матвеевна позволила себе быстренько ковырнуть украшения.
— Новодел, — заключила она, обнаружив под ногтем золотую фольгу, а на двери после сего действа — проплешину.
Почти во всю длину зала был установлен стол: массивный и лакированный до зеркального состояния. В нём отражался грязный потолок с потёками застарелой грязи. Во главе стола восседал таракан: крупнее мелюзги-провожатых, но меньше скакунов, аккурат размером с человека.

— Добро пошшшаловать, друшшшья мои! — воскликнул он, — Давайте обшшшудим, чем мы мошшшем помочь друг другу!
— И чем же? — с подозрением спросил Михаил.
— Вы хотите вернуть шшшвой день?
— Положим, хотим, — перехватила инициативу Мария Матвеевна.
— Так решшшение ешшшть у меня! — таракан сложил передние лапки и водрузил на них треугольную голову, — Помогите мне ишшшбавиться от комаров, и я отдам вам вшшше украденные шшшекунды.

Михаил и Мария Матвеевна переглянулись. Старушка с ужасом увидела в глазах напарника желание согласиться. “Да, потерянное поколение” — подумала она, а после заговорщически подмигнула Михаилу и двинулась вдоль стола, решив взять переговоры в свои руки.
— Уважаемый, как же нам избавиться от комаров?
— У вашшш ешшшть дихлофос. Это, шшшнаете ли, химичешшшкое орушшшие. Отравите их болота, и они долго не вошшштановятшшшя.
— И вы можете гарантировать, что вернете нам тридцать второе декабря?
— Тридцать второе шшшто? Ах, да, те шшшекунды. Конешшшно, конешшшно, — таракан кивал при каждом слове, как китайский болванчик.
— В таком случае предлагаю скрепить наш договор.
— Как? — насторожился таракан и глянул куда-то за бархатную портьеру, висящую вдоль одной из стен.
— Я покажу.
Мария Матвеевна уже дошла другого конца стола, выложила в раскрытом виде свою орешницу перед собеседником и начала рассказывать выдуманную на ходу легенду. Мол это приспособление объединяет физиологические жидкости сторон и является гарантом договора. И взяла она его с собой только с целью заключить такой желанный союз с почитаемыми в этом мире созданиями. В конце старушка похвалила дверь в зал, и тараканий лидер растаял.
— И что нушшшно делать, шшштобы вы потравили комаров?

Мария Матвеевна обернулась к Михаилу, взглядом указала на зашевелившуюся портьеру, затем нагнулась над центральным углублением орешницы и плюнула туда.
— Теперь ваша очередь, — она взяла орешницу за низ и церемониально поднесла её ближе к тараканьей морде.
Лидер наклонился, чтобы повторить плевок, и баба Маша, быстро перехватив одну из ручек, захлопнула вторую половину. Таракан забился, но Мария Матвеевна плотно держала его в тисках, она всем телом навалилась на ручки орешницы, однако крепкий хитиновый шлем не хотел поддаваться.

Пока Мария Матвеевна, удерживая таракана, пыталась одной рукой выудить из патронташа баллончик с дихлофосом, над её головой летели с огромной скоростью теннисные мячи. Это Михаил оборонял напарницу от охранников, выбежавших из-аз портьеры. Подача у него была что надо: за раз сбивала двоих, а то и троих.

Наконец Мария Матвеевна справилась с баллончиком и сунула распылитель прямо в зажатую тараканью морду. В какой-то момент конвульсии насекомого стали такими сильными, что старушку отбросило к стене. После этого маневра таракан с полурасплющенной головой упал на спину и задергал лапками. Защищавшие его до этого охранники быстро подбежали к ещё дергающемуся лидеру и, быстренько расчленив его, утащили куда-то через запасной выход.

— Баб Маш, вы как? Сильно ушиблись? — Михаил помог ей сесть и теперь с тревогой всматривался в лицо напарницы.
— Вроде цела.
— Баб Маш, ну за что же вы его так? Он ведь помощь предлагал. Неужели только за то, что он таракан?
— Не таракан он, Миша, а Та-ра-ка-ни-ще. Чуковского в детстве не читал?

Их разговор прервал ворвавшийся в зал комариный десант: толпа в блестящих касках и фольгированных кольчугах заполнила покинутый тараканами зал.
— Где Ииище? — приказным тоном спросил самый массивный из кровососов.
— Кто? — не понял Михаил.
— Таракан Ииище, лииидер всего тараканьего царства.
— Убит, — спокойно ответила Мария Матвеевна, многозначительно посмотрев на теннисиста, мол “я же говорила”.

Главный из комариного десанта сделал знак рукой и откуда-то с галерки появился кровосос с блохой на поводке. Только её подвели к месту гибели таракана, как блоха прыгнула с переворотом, отчего весь комариный десант дружно прокричал: “Уриииии, уриииии!”

Марию Матвеевну и Михаила на руках вынесли из зала, всё время качая и восхваляя. Рядом шёл грамотей и зачитывал присвоенные им за убийство тараканьего лидера титулы. Баба Маша не растерялась и попросила аудиенции у комариного президента, на что ей радостно ответили, что туда их и несут.

— У них президент женщина? — тихо уточнила у напарника Мария Матвеевна, увидев комариху в длинном платье и боа из мишуры.
— Так вроде же логично, яйца-то самки откладывают, — так же шепотом ответил тот.
— Госпожа президент, верните нам тридцать второе декабря, — уже в полный голос попросила баба Маша.
— К сожаленииию не могу. Мы заплатииилиии полным уходом иииз другииих дней мииира Земля шесть-шесть-семь…
— А ведь она права, этим летом комаров я не видел, — удивленно прокомментировал Михаил.
— Едииинственное, что я могу предложииить — это бессрочная виииза в наш мииир в день трииидцать второго декабря.
— А можно не только для нас, но и для родственников? — быстро сориентировалась баба Маша.
— Для героев, ииизбавииившииих нас от таракана Ииище, разрешаю.
— Ну что, Миш, соглашаемся? — и получив в ответ кивок, Мария Матвеевна радостно приняла награду.

***
— Мам, ну у нас ведь целый шкаф детских книг, зачем ещё одна?
— А вдруг Павлику понравится? — Мария Матвеевна уверенно сунула в руки сыну последнее красочное издание “Тараканища”, — если не вы, то я сама внуку его почитаю.
— Ну хорошо, — сдался Виталик, — но вторую ему точно рано.
— А это на вырост, — согласилась баба Маша, пряча другую книгу в сумку, — Фабра ему действительно рановато, но со временем…

После проверки остальных подарков на безопасность и соответствие современным теориям воспитания, бабушку допустили к внуку. Она заговорщически спросила Павлика, готов ли тот отправиться с ней на следующий год в мир гигантских насекомых. Глаза шестилетки расширились, и он, не раздумывая, согласился.