Рассказ №18 Оболочка

Фиона вернулась домой под вечер, когда солнце коснулось горизонта краешком сияющего диска. В руках два пакета с продуктами, плотно прижимаемые к груди, поэтому дверь пришлось закрывать ногой. Встречала её тишина.
Девушка мотнула головой, откидывая с лица непослушную чёрную прядь.
– Арон, я дома! – оповестила она, проходя на кухню.
Ответа не последовало.
На молодом гладком лице появилась тень.
«Неужели опять», – появилась тоскливая мысль. На миг усталость тяжёлым грузом легла на плечи.
– Арон!
Нет ответа.
Фиона оставила пакеты на столе и вернулась в прихожую, сняла верхнюю одежду, оставшись в юбке и тонкой рубашке, которая изящно подчёркивала стройное тело. С тяжёлым вздохом поднялась на второй этаж и вошла в спальню, где оправдались все опасения.
Арон сидел на кровати лицом к окну, неподвижный, как гипсовая статуя. В раскрытые ставни заливался розовый свет закатного солнца, поэтому Фиона увидела лишь ссутулившийся силуэт молодого человека.
Девушка обошла кровать и встала перед окном, отбросив на лицо Арона широкую тень. На нём ничего не отразилось. Обращённые к солнцу глаза широко раскрыты, но пусты, как два иссохших колодца с точками сузившихся зрачков вместо дна. Мышцы расслаблены, рот приоткрыт, а голова чуть склонена вправо. Руки бессильно лежат на коленях, обращённые сухими истёртыми ладонями вверх.
– Арон, – позвала Фиона, вложив в голос всю оставшуюся нежность.
Сухие губы раскрылись шире, а зрачки сдвинулись на Фиону.
– Ты вернулась, – проговорил он бесцветным голосом, едва шевеля губами. – А я тут… Думал…
Арон замолчал и отвёл взгляд.
– И о чём же? – так же мягко спросила Фиона. А внутри вновь поднималась усталость, вызывая раздражение.
Она опустилась на колени, вложила руки в холодные ладони Арона и сжала их. Ответного пожатия не последовало. Фиона ждала ответа, вглядываясь в освещённое солнцем лицо. В глазах Арона отражались эмоции, хотя лицо оставалось пустым.
– Мы много лет живём вместе и ни разу не выходили вдвоём на улицу. Я не могу оторвать от тебя глаз, даже когда ты спишь. И потому не сплю до рассвета. Вообще не могу припомнить, чтобы я раньше спал.
– Тебе это просто кажется – от бессонницы разные мысли лезут в голову. – Лицо Фионы превратилось в маску, но ей удалось выдавить успокаивающую улыбку.
– А ещё я припомнил, что ты всегда ешь одна. Я только пью чай. Но не хожу по нужде… Слушаю твоё сердцебиение по ночам, но не слышу своего… Ты говоришь, что любишь, но я, кажется, ничего не чувствую. Я люблю тебя, но внутри всегда пусто. Почему у меня внутри всегда пусто?
Он попытался поднять руки к груди, но Фиона их удержала.
– Я хотел… – продолжал Арон нерешительно. Брови сдвинулись, помогая вспоминать. – Сходить. На рынок. Купить цветы. Для тебя. Я оделся. Подошёл к двери. Но она не открылась. Я искал ключ. Но не находил его. Попробовал открыть окно. Но оно не открывалось. Я… что-то почувствовал. Кажется, страх. Попробовал разбить одно из окон. Оно не разбивалось. А мне стало так больно. Что я какое-то время не мог подняться с пола. Потом поднялся наверх и увидел, что ты не заперла свой кабинет.
Он говорил, а лицо Фионы становилось всё мрачнее, ей было известно, что последует за этим. Она сразу заметила лежащую на кровати раскрытую старую книгу в обложке из кожи и уже не слушала, силясь найти причину происходивших с Ароном изменений.
Такое раньше случалось, но не чаще раза в год. А теперь уже третий раз за месяц, и срок между этими приступами сокращался. Состав чая оставался неизменным, и заваривался всегда из свежих ингредиентов. Может из-за времени?
Фиона начала склоняться именно к этому варианту. Время всегда было для неё злейшим врагом. Его можно задобрить, но не остановить. Время всегда берёт своё.
– Я не помню, как оказался в спальне, но едва увидел закат, начал вспоминать девушку, – говорил Арон. – Она была такая красивая.
– Это была я, милый, – Фиона погладила его по холодной щеке. – Ты думал обо мне.
Арон снова нахмурился.
– Нет, – ответил он с уверенностью, – у неё были волосы из золота. Она улыбалась мне из солнца.
– Ты ошибся, Арон, это была я, – настаивала Фиона. Она решила, что эта попытка всё исправить будет последней, хотя ещё не отдавала себе в этом отчёта.
– Но у тебя волосы не из золота, – попытался возразить Арон, опустив на неё взгляд.
– Это была я. Тебе просто показалось из-за солнца. В его свете всё становится золотым.
Он всматривался в её лицо с сомнением, силясь вспомнить. Фиона улыбнулась. Надеялась, что улыбка убедит Арона, но надежда таяла с каждой секундой его промедления.
– Не-ет, – протянул он, наконец, – это была не ты.
Улыбка сползла с лица Фионы убегающей морской волной. Она поднялась на ноги.
– Кто же это был? – её губы превратились в узкую щёлочку.
Арон немного помолчал, и лоб вдруг разгладился.
– Её имя Елена.
Он улыбался, выговаривая имя, а рот Фионы злобно скривился.
– Ты помнишь кто она?
– Я… знал её. Я знаю её, – тут же поправился Арон. – Мы много виделись. Раньше.
– Но кто она такая, ты помнишь? – голос Фионы уподобился глыбе льда в погребе дома.
Арон молчал. Поднял руку к виску и потёр пальцами, помогая себе вспомнить.
– Ну? Кто она такая?
Слова начали всплывать из вязкой, как смола, памяти:
– Она… Моя… Жена…
Он замолчал, вдумываясь в смысл сказанного, который становился всё яснее и яснее, словно густой туман рассеивался из мыслей.
– Она моя жена, – повторил Арон. – Она моя жена.
Он посмотрел на Фиону, на лице играла робкая улыбка. Однако Арон увидел гримасу разочарования и злобы, добавившую облику Фионы с добрый десяток лет. Она медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы, беря ярость под контроль.
– Почему ты никак не можешь её забыть? – Голос пропитывала бессильная злоба, которая тут же исчезла, уступив место обречённости: – Зачем вспоминаешь о ней снова и снова?
Улыбка на лице Арона стала чуть шире, а в глазах появился блеск внезапно пришедшего откровения, о котором он поспешил поделиться:
– Потому что я её люблю. Потому что она меня любит тоже. Мы должны быть всегда вместе, потому что мы одно целое.
Фиона знала это уже много лет, но Арон в минуты редких просветлений никогда не вспоминал так много. Говорил лишь о золотоволосой девушке, даже имени не мог вспомнить. И потому у Фионы оставалась надежда, что он со временем забудет о ней навсегда, что с годами даже образ сотрётся из его памяти. Выходит, напрасно.
Внезапно Фиона осознала, как жестоко ошибалась. Всё было с точностью наоборот: память о Елене не исчезала – умирали и таяли все остальные воспоминания Арона, а она от этого становилась лишь ярче и чётче. Скоро кроме неё в его голове не будет ничего, и не останется места для чего-либо другого.
Отчаянная злоба вновь захлестнула Фиону. Стоило это предвидеть. Знала же, насколько сильна их любовь. Как она могла быть такой глупой, как могла долгие годы считать, что сможет подчинить его себе, сделать своей игрушкой, да ещё и наслаждаться этой игрой?
Со злостью пришло другое откровение: больше нет необходимости поддерживать его иллюзии, больше незачем продолжать это бессмысленное занятие. Следовало жить дальше.
– Верно, – проговорила Фиона. – А кто тогда я?
Арон смотрел на неё, и улыбка медленно гасла. Вновь появились складки напряжённой задумчивости между бровями.
– Ты…
– Ну же, ты ведь ещё утром помнил моё имя.
– Ты Фиона. Моя жена. Нет… Нет. Моя жена Елена. Где она? Где Елена?
Фиона скривила губы в ухмылке.
– Хороший вопрос, дорогой. Не вижу больше смысла скрывать от тебя всей правды, как делала раньше. Так что слушай внимательно. Елена умерла много лет назад.
– Нет, – прошептал Арон. Лицо скривилось от боли, которой он не мог испытывать. Он стал похож на ребёнка, у которого отобрали конфету и готового расплакаться.
Фиону это позабавило, она уже позабыла, как это приятно – причинять боль.
– Да, – возразила она, – я убила её девяносто три года назад. Ты не помнишь тот день. Но я помню его, словно это было вчера. Я давно следила за вами, завидовала вам, ненавидела её за ваше счастье. И забрала его себе. Пусть оно не было таким долговечным, как мне хотелось.
– Ты лжёшь, – проговорил Арон. – Ты лжёшь. Этого не может быть. Я не старик.
– О, тут ты прав. Ты молод, как был тогда. Ведь я убила не только её – я убила вас обоих. Но тебя оставила себе. Направила твою любовь на меня. Но слишком много времени прошло, и твоя кровь, наверное, уже свернулась в моих венах. Ты всего лишь человек, а даже у мертвеца есть свой предел.
– Нет, – простонал Арон с тающей надеждой.
– О да, – возразила Фиона с улыбкой и кивнула на книгу: – Посмотри, ты же успел прочитать, что там написано.
Он послушно повернулся, но не мог осознать слова, выведенные витиеватым почерком: «Сердце вынь, вливая полынь. Оболочка забудет, но будет любить. Она не умрёт, и она не уснёт. Главное – сердце не хоронить!».
– Знаешь, говорить правду оказалось приятней, чем я думала. Слишком долго я скрывала её от тебя, иногда даже сама верила. Но правда не умирает, в отличие от соперниц и ненавистниц.
Она хохотнула собственной шутке.
– Пришло время освободиться от лжи и стать теми, кто мы есть. Расстегни рубашку и убедись в правдивости моих слов.
Арон медленно поднял ладони, расстегнул пуговицы дрожащими пальцами и опустил взгляд.
На груди, там, где должно находиться сердце, грубые стяжки стягивали глубокую рану. Края давно засохли и почернели от времени.
– Что ты со мной сделала? – Он оторвал взгляд от изувеченного тела.
У окна стояла сухая сгорбленная старуха в юбке и тонкой майке, мешком висящей на тщедушном теле. На голове не осталось волос, которые могли бы скрыть старческие пятна на серой коже. Беззубый ртом растянулся в ухмылке, а в голубых глазах играли огоньки прежней, молодой Фионы.
– Я вынула твоё сердце, – прошелестела старуха. – И съела его, чтобы ты любил меня вместо неё. Я пила твою кровь, чтобы ты не старел, пока она течёт в моих жилах. Я вынула твою печень. И съела её, чтобы ты оставался в моём доме навсегда. Так и будет.
– Ты чудовище, – проговорил Арон.
Старуха засмеялась.
– Взгляни на себя, ты тоже! Но ничего, сейчас одним чудовищем станет меньше.
Фиона подняла руки и вонзила ноготь правого указательного пальца в левую ладонь близко к тонкому запястью. Показалась чёрно-красная капелька, и магия крови рассеялась. Арон обмяк, безжизненное тело повалилось на кровать. Оно тут же начало засыхать, нагоняя пропущенные годы, пока не обратилось в иссушенную мумию.
– Мне было приятно всё наше с тобой время, – не без грусти сказала Фиона трупу. – Всегда любила поиграть. Но пришло время открыть новую главу в своей жизни.
Она вышла из спальни и вернулась на кухню, где юная девушка принялась готовить ужин, напевая весёлую песенку из детства, которую никто уже не помнил.
Настроение вновь стало отличным, ведь она точно знала, что скоро всё снова изменится. Нужно лишь перенести мертвеца из спальни в подвал и положить в нишу за дальней стеной к трём другим.
Фиона решила заняться этим после ужина, а ночью подумать о будущем. И бог тому свидетель, планов у неё хватит на две жизни вперёд. Может быть, даже на три.