Тут Василиса и говорит:
— К утру нужно придумать эмблему компании и выгравировать её на каменном бруске.
Илья Моисеевич хорошо владел техникой офорта. Уже в шестом часу утра в затейливой вязи оттисков отлично была видна любовно выведенная на иврите надпись: “Шлимазл”.
— Это что такое? Название компании звучит совершенно иначе: зовуще, вдохновляюще, мобилизующе!
— Это да, — согласился Илья Моисевич, — но ничто так не мобилизует, не вдохновляет, не зовёт к предельной внимательности, как наличие в коллективе шлимазла, проверено лично мною в кибуце. Иначе всё ваше ООО “Духовные скрепы” полетит, я извиняюсь, к чертям!
- Да не ООО, мой друг, а ЗАО, или ОАО! - заулыбалась Василиса, - ЗАО "Друзья".
- Звучит, как название секты, - поднял глаза Илья Моисеевич.
- Зато вдохновляет, запоминается, запускает внутренний диалог и борьбу противоречий. А табличку "Шлимазл" можно повесить на кабинет.
Ответить
Мемуары № 1.
Есть ли место старому альбому в новой квартире в центре Москвы?
Ответ напрашивается сам собой: в картонной коробке с остальными ненужными вещами на балконе. Это в лучшем случае.
— Воздуха не хватает, дышать нечем, — пожаловался старый альбом, — за ту ценную информацию, которой я владею, можно было бы и поощрить, полистать потрепанные страницы, помассажировать затекшие бока!
Старые рамки, фотоаппарат, бинокль и подзорная труба ничего не ответили. Не по причине острой неприязни, а от горького разочарования и стойкого депрессивного состояния. Слабые попытки их расшевелить не давали результата.
Череда серых будней. Не поверите, но однажды крышка коробки открылась. Нежные, добрые руки обняли альбом и отнесли в теплое уютное местечко, усадив рядом с собой в плетеное кресло. Сбылось все, о чем мечталось там, в кромешной темноте. Под тихую мелодию весеннего вальса старый альбом благодарно зашуршал пыльными страницами, срывая занавес чужих тайн и секретов.
Мемуары № 2.
Старый альбом? Нет, альбом как раз новый, но фотографии очень старые. Пришло время вынуть их из конвертов и подписать, кто на них и когда заснят.
Вот этой девочке в платье с матросским воротничком было бы сейчас сто семнадцать лет. Да, конечно, столь долго не живут. Сегодня двадцать два года, как её нет. Но главное, что её помнят.
Рядом на фото брат и сестра и мама, строго смотрящая в камеру. Какое интересное платье и часы на цепочке, дата на обороте тысяча девятьсот двенадцатый год.
А вот на этой мужчина, на обороте едва видная надпись и год. Начало прошлого века, это отец той самой девочки, знаменитый мясник был в городе. Прыжок во времени фото военного времени, красавец с орденами и медалями. Он прошёл всю войну и вернулся домой.
А на этом фото всё та же девочка, но уже двадцать лет позже с мужем. Какие красивые лица. Тут история уже не такая весёлая, следующее фото она одна с тремя детьми, а муж погиб в первые дни войны.
Опять новая страница и новые лица, такая судьба этого нового альбома хранить память о людях на старых фотографиях.
Одна за другой они вставляются заботливой рукой на страницах, чтоб новое поколение знало о своих предках.
Мемуары № 3.
Меня спрятал Санька. Спрятал и врал, что не брал. Я слышал, как моя хозяйка, его бабушка, искала меня и даже тихо всплакнула. Я лежал высоко на антресолях и страдал. Каждый вечер она открывала меня и не торопясь, разговаривая то ли со мной, то ли с теми, кого уже нет, перебирая старые, обветшалые, черно-белые снимки. Я помнил все. Я сам мог рассказать о каждом жильце дома и о Саньке тоже, за что он меня и спрятал. Дело в том, что бабушка единственный близкий человек, он своих подруг тащит к ней знакомиться. И вот тут начинается мой праздник. После чаепития, хозяйка достает с полки меня, охая от тяжести, и начинается просмотр.
— Ой, а это Санечка позирует. Он обкакался, я помыла его и пустила голышом побегать, а он, хулиган, вот в такую позу встал. А это он ветрянкой заболел, я его зеленкой мажу. Правда, у него красивый пупочек, на цветочек похож? А тут…
Он действительно забыл. Я упал прям его голопопием на лысину и испугался, что наступит расплата. Но он долго сидел на полу, вклеивая в меня, словно в память, старые фотографии и плакал.
Меня не убирают далеко. Вечером внук забирается к Саньке на колени, открывают меня и снова оживают те, кого с нами нет, улыбаясь со старых фотоснимков.
Мемуары № 4.
Я на чердаке, в чемодане. Скучно, темно, тесно. Правда скука касается других вещей, которые лежат вместе со мной, но только не меня. Это они поникли, переживают — не нужны никому. Но, с другой стороны, если не на свалке, значит, ещё есть надежда кому-нибудь понадобиться.
А мне сникать-переживать некогда. У меня хранятся фотографии. С ними я то на солнечном побережье среди пальм, то качусь на тазе с горы и снег летит навстречу. Я путешествую по фото, я живу и радуюсь жизни. И зачем мне люди с их тёплыми пальцами, нежно теребящими страницы, с их глазами, полными то слёз, то радости, то слёз радости. С фото я, будто, сам человек. Нет, нет, люди мне не нужны. Но, что это за горечь, ведь страницы не могут быть горькими.
Стоп, я что-то слышу! Неторопливые шаги приближаются к нашему чемодану, щёлкает замок. Свет! Тёплые пальцы бережно касаются меня. Люди, какое счастье!
Мемуары № 5.
« — Тут тебя нет! Всякий раз одно и то же! В том, что упало на пол тебя нет. Там усталая женщина, живущая на четвертинке квартиры. Дети говорят, — «Ты нас кормила, и мы тебя кормим. Всё». От того, что ты засунешь упавшие фото в середину альбома, возникнет сумятица. Там у нас муж. Ещё живой. Предатель и скотина. Тебя там нет.
Ты — тут.
В белом фартучке, в белых колготках идёшь, навстречу рассвету. Почти растворилась в нём. И мальчик с восторгом смотрит. Готов мир положить к твоим ногам. Так бы и случилось. Верь. Но не смирился с подлостью жизни. Умер, сдавая бутылки. Чтобы работать дворником, два диплома не нужны. Тем более, чтоб таскать твои баулы с китайским барахлом.
Поплачь.
На меня капаешь!
Мне всё равно. Ты уйдёшь в свой рассвет, а я на помойку. В мире детей нет места родне и детям».
Снимаем маски:
Мемуары № 1 — Avgustina;
Мемуары № 2 — Pearl;
Мемуары № 3 — milaZ;
Мемуары № 4 — Natalya;
Мемуары № 5 — albInos.
Автор мемуаров, набравших большее (5) количество лайков, — Avgustina!