Шорты XXV шорт-лист

Нина наклонилась над постелью тетки, услышала тихое сопение. «Дышит». — Кольнуло в подреберье. Нина вышла на улицу. Ночной воздух освежил, освободил от дремы. Господи, скоро, совсем скоро она освободится и вдохнет полной грудью воздух свободы. Как там у классика? «Когда же черт возьмет тебя? Или бог возьмет? А плевать кто, только пусть возьмет, только побыстрее бы». Как же надоело ютиться в коммуналке с живым трупом дальней родственницы. Выслушивать жалобы на […]

Здесь было темно и тепло. Иногда доносились голоса и звуки внешнего мира. Это ее не тревожило – они были далекими и не несли угрозы. А главное, здесь было спокойно. Поначалу мусор из прошлой жизни еще проникал в сны, превращая их в кошмары: к ней тянулись, её хватали и сжимали бесчисленные руки. Нескончаемый круговорот рук: потных, горячих или холодных, уверенных или дрожащих, но всегда вожделеющих. Она кричала от ужаса и просыпалась.

В камине потряскивали дрова,  кружка травяного чая грела ладони, а запах из неё приятно щекотал ноздри. Лим сделал очередной глоток и аж зажмурился от удовольствия. Тишина и покой. Одиночество. Для Стража ничего ценнее не придумаешь. Люди к его лесному домику не ходят, помня о дурной славе этих мест. А тем, кто может явиться из-за Грани рад не будешь. Лим нахмурился. Ох, неспроста он вдруг вспомнил о тварях! Дно кружки бахнуло

Мужчина устало лёг на кушетку. В пояснице хрустнуло, и с губ сорвался тихий стон, который из болезненного тут же стал довольным. Безмолвие вновь застыло в воздухе. — Знаете, док… Звук собственного хриплого голоса прозвучал в тишине слишком непривычно и громко, заставив оборвать фразу на полуслове. — Знаете, док, — проговорил мужчина, — первые десять лет я считал случившееся благом. Покой, тишина и всё такое… Даже радовался, будто наступил затяжной праздник.

– А если медведь? Снеговик смотрел угольками из-под эмалированного ведра. Андрюша умчался в дом и вернулся с ружьём: – Вот держи. А я пока ужин смастерю, самый настоящий, новогодний. Он поправил сползшую на глаза ушанку и взялся за синюю бочку из-под керосина – из неё выйдет устойчивый стол. Из неприкосновенных запасов была извлечена банка засахаренных лимонов. Вместе со Снеговиком они выпили за Новый год, чокаясь застывающим на морозе компотом, а

Она сидела на холодном полу в дверном проёме, опираясь на доборы согнутыми ногами и сгорбленной спиной. Клок сальных волос вылез из небрежно собранной шишки. Выцветшая майка и короткая юбка, служившая ранее для игры в теннис. Девушка была тиха, но вокруг пошло шумела жизнь. – Ну, и что ты расселась в проходе? – нависла деловито женщина, легонько пиная её. – Так у неё ж “депрессия”. Спорт бросила, уволилась… – кричал с

Две подруги беседовали за столиком в одном из парижских кафе. Когда гарсон принёс заказ, и кофейный аромат закружился в незримом танце, та, что постарше на вид, сделав глоток горячего напитка, сказала: – Рита, тебе надо найти… бойфренда. – Наташ, ну ты что? Мы же только на экскурсии приехали. – А что? Быстрее забудешь своего… – возразила первая. – Всё! Не хочу о нём больше слышать. От этих слов Маргарита опустила

Я увидел в зеркале того, кто все это время преследовал меня. Чье цоканье каблуков топтало тишину, чье присутствие ощущалось в пустынных коридорах. Он стоял за моей спиной, бледный, как мертвяк. Его лицо исказилось страдальческой гримасой, когда попытался произнести: – Раз… Я всегда слышал его шепот. Призрачный, еле уловимый. Отражение даст мне возможность разобрать загробные мольбы. – Раз…Раз-бей. Два удара и трещины пошли по стеклу, разрушая образ моих долгих кошмаров. Кровавые осколки попадали

Суета буднично сопровождала утренние сборы семьи Коврижкиных. — Оля, где мои носки? — Миша, там, где оставил! — Катюшка, ты взяла обед? — Да, мамуля! — Папа, дай денег на пирожки? — Держи, дочка. Когда троица исчезала за дверью, в квартире воцарялась тишина, не считая гудения холодильника и отопительного котла. Вскоре появлялся истинный хозяин жилища — ростом в аршин домовой Тихон. Сегодня он бойко промчался в ванную, закрыл до упора

– Вроде неплохо вышло, – художник отошел в сторону, прищурив глаза. Перед ним красовалась абстрактная картина, мрачная и одновременно яркая. Серо-коричневый витиевато переплетался с красно-оранжевым. Однако подобных картин в его мастерской было огромное количество. Захотелось что-то изменить. «Чуток синего, разбавлю белым, еще синего, побольше. Вот, уже лучше. Добавлю зеленого, еще. Оранжевый совсем чуть-чуть. Вот так, хорошо…» Потом на картине появились необычные мазки, разных форм, цветов и размеров. Они оживили образ,