Рассказ № 37 Ты брат мне

Головная машина ехала медленно, долго петляла по городу среди бесконечных серых коробок и многочисленных светофоров, поворачивала то направо, то налево, то снова направо. За ней, словно растянувшаяся гусеница, медленно двигалась похоронная процессия из пятнадцати автомобилей и двух микроавтобусов. Вот она свернула на аллею с высокими, еще зелеными акациями, выстроившимися в редкую цепь, словно почетный караул.
Наконец, впереди появился просвет. Вдруг крест в грузовике зацепился за наклонившуюся над дорогой ветку крайнего дерева и упал в кузов.
Инга прикрыла рот ладонью, погасила крик, чтобы не отвлекать мужа от управления автомобилем. Они ехали во второй машине с детьми.
Муж повернул голову в ее сторону:
— Ну что ты?— заботливо погладил он ее по плечу, — возьми себя в руки, сколько можно плакать? Посмотри на себя: лицо опухло, глаза уже ничего не видят, детей напугала. — он мельком глянул на заднее сидение, где сидели дочки. Снова обратился к Инге: — Успокойся. Пожалуйста.
От его слов стало еще горше, и из глаз снова брызнули слезы. Инга уткнулась в платок.
Миновали последний поворот. Направо кладбище. Приехали.
На краю кладбища их уже ждали. К машине, в которой находился гроб с покойником, не спеша подошли нанятые работники. Они еще вчера выкопали могилу, а сегодня торопились получить свои честно заработанные деньги.
Они аккуратно сняли домовину, поставили ее около ямы на табуретки. Инга первая подошла к гробу. На лбу покойника виднелась маленькая ссадина. «Даже Господь тебя пометил». Она сжала кулаки. Внутри заклубилась злость и досада на брата. Слезы высохли.
Следом за Ингой подошли прощаться многочисленные родственники, соседи, коллеги по работе, братова жена с сыном стояли в сторонке. Все тихо и пристойно, как положено на таких мероприятиях.

Представление началось с появлением компании разновозрастных, неопрятно одетых мужчин.
Инга почувствовала запах алкоголя и скривилась.
Мужчины беспардонно оттеснили прощающихся, окружили и закрыли собой гроб с усопшим. Инга услышала: «Ну, что, интеллигент, чего ж ты так?» «Скоро встретимся, Свиридушка, все там будем», «Эх, братишка, земля тебе пухом, друг ты наш разлюбезный».
Один из них скомандовал «накрываем», и они засуетились, кое-как приложили на гроб крышку и стали неуклюже забивать гвозди. Друзья покойного вырывали молоток друг у друга, их ругня становилась все громче и громче: «Отдай сюда косорукий, не туда бьешь, поправь крышку, мудак, дай я», слышала Инга, но стояла и смотрела на жуткое шоу, замерев.
Наконец, они прибили крышку, заспорили, как правильно опускать: что попустить вперед — голову или ноги и, нарушая ритуал, опустили гроб в могилу.

Родители Свирида и Инги не дожили до этого дня. Их могила находилась рядом, одна на двоих, но Инга даже взглянуть боялась в ее сторону. Взглянуть и увидеть взгляд с укоризной, тоже один на двоих? Будь они живы, провалились бы под землю от стыда. Слава Богу, не довелось.

Не поднимать же крик и не выгонять нежданных помощников?

Похороны не свадьба, сюда не зовут, сюда сами идут.

Пьяницы, алкаши, а у Инги сердце заныло от услышанного «друг», «братишка» и ласковое «Свиридушка». А ведь она его так никогда не называла. Почему этим пьянчугам он ближе и роднее, чем ей — его родной сестре?

Она присмотрелась к этим мужчинам, угадала одного: Мишка Енотов. Когда-то самый видный парень в поселке был, жених завидный. Институт окончил, женился, дочка у него, кажется. Что греха таить и Инга на него посматривала много лет назад. А сейчас? Жена Мишку бросила, уехала с дочкой в другой город, с работы его выгнали. Теперь его семья — эти. Родной брат Инги тоже с ними свою жизнь пропивал. Какая жизнь — такие и похороны: сплошные маета, пьянь, позор.

Когда все закончилось и над могилой вкопали крест, а сверху вырос огромный курган из венков, корзинок с цветами и просто букетов, Инга пригласила всех в кафе на поминальный обед.
В кафе «концерт» продолжился. «Дружная» компания уселась за соседний стол и начала громко поминать усопшего. Вскоре они уже забыли по какому поводу собрались.
Инга и родственники с соседями и коллегами слушали пафосные речи, философскую пустую болтовню, переходящие в пьяные крики. Апофеоз всего — тосты и звон чокающихся рюмок.
Слезы просились наружу, но Инга стиснула зубы и молча, со злостью, как в детстве, когда её обижал брат, терпеливо ждала окончания поминок.

Она поплачет потом, когда рядом никого не будет.

Три дня назад Инга проведала брата. Он жил в дедушкиной, доставшейся по наследству квартире, на другом краю города. Свирид находился в привычной для него «нирване» и спал на старом затертом диване. Тихое прерывистое дыхание, легкое подёргивание худыми плечами, удушливый алкогольный запах — пятый день запоя. Инга заботливо укрыла брата покрывалом, проветрила комнату, выкинула бутылки с пивом и водкой, заменила их на кефир и минералку. Она прочитала над ним «Отче наш», перекрестила три раза, как учила бабушка, заплакала.
Инга не хотела уходить, от боли сжалось сердце, чувствовало, наверное, что это последняя их встреча. Наутро она позвонила Свириду и он ответил, но голос его был так слаб, что Инга вызвала ему скорую. Инга приехала раньше, но брат уже умер.

2.

Свирида разбудил шум открываемой входной двери. «Не понял. Это у кого ключи от моей квартиры? А, точно, Инге же давал на днях». Он поднялся и присел на диване. Голова не болела, в теле легкость и невесомость, а ведь вчера с соседом сверху неплохо погуляли.
В комнату вошли два незнакомых мужика с пустыми серыми картонными коробками в руках.
Они деловито прошли к огромному, во всю стену, книжному шкафу, и кинули поклажу на пол и, не обращая внимания на изумленного хозяина, стали грубо скидывать книги с полок в коробки.
— Так! Господа хорошие, я не понял, а что здесь происходит?— вскочил Свирид с дивана. — Вы кто такие? Вам чего надо?.. — он задохнулся от возмущения, подошел к ним вплотную. Мужики даже не повернулись в его сторону, продолжили работу. Свирид толкнул ближайшего – безрезультатно. Он толкнул еще раз и еще, снова безуспешно. Тогда он навалился на него всем телом и вдруг почувствовал, как падает на пол сквозь мужика. Сел и посмотрел на обоих удивленно:
— Я не понял, вы духи что ли?
Жуткий страх захватил Свирида, показалось, на лбу выступил пот. Он очумело смотрел на мужиков и не мог понять, если они духи, то почему книги в коробки падают? А он, Свирид, не смог этих мужиков отодвинуть от шкафа? А на вид вполне живые, во плоти.
Первый повернулся ко второму и спросил:
— Ты ничего не чувствуешь? — замер и посмотрел в сторону Свирида. — Жутковато тут. — повел он плечами.
—Да не, вроде ничего, — второй посмотрел в ту же сторону. — Ты чего такой впечатлительный? Ну, жил мужик, умер, квартиру родственники продадут, бабки поделят. Давай уже заканчивать, — он с сожалением посмотрел на полные коробки, — вот хламу развел, коробок не хватило, надо еще нести. Каждый взял полную коробку и, тихо переговариваясь, они вышли из комнаты.
Разговор этих двоих оглушил Свирида ненадолго. Это они сейчас о чем… о ком говорили? О нем? Это он умер? Неужели все? Отмучился? И что теперь? Он внимательнее присмотрелся к своим рукам. Руки как руки. Поднялся, подошел к зеркалу — на него смотрело изможденное заросшее лицо, но себя он узнал. Руками потрогал отросшую, уже мягкую бородку: — «Не вампир. А когда ж я зарасти так успел?» — обратился к своему отражению Свирид.

Страха не было, только удивление. Он читал о загробном мире, и что? То, что он ощущал было почти так, как писали писатели в своих романах. Он подошел к книжному шкафу, потрогал пальцами корешки книг, почувствовал их твердость, прочитал: Валентин Пикуль, Братья Стругацкие, Стивен Кинг, Кафка. Свирид любил читать, читал много: чтение помогало уйти от реальности, спрятаться в уютном выдуманном чужом мире от своего настоящего – холодного и бездушного. Сначала помогало, потом перестало.

Потом был алкоголь, любой: пиво, вино, водка, все, что дурманит и помогает хоть на миг забыться…
Он никому не нужен…
Он был чужой для близких, для семьи, друзей, да для всего этого мира. Он не чувствовал тепла и любви…
Нет… Врет… Мама…
Она одна пыталась понять его, пожалеть, помочь.
Но от этого становилось только хуже… Он взрослый мужик не может найти свое место в этом мире.
Он посадил дерево, целый сад деревьев.
Он родил сына, вернее его родила единственная любимая женщина — жена, тварь испортившая ему жизнь… Ей все время всего было мало: денег, которые он приносил в дом, любви и внимания, развлечений, которые он не мог ей дать в той мере, как ей хотелось, потому что зарабатывал деньги.
Он, преподаватель колледжа, воспитанный дедом на классической литературе, не мог позволить себе брать взятки у нерадивых студентов.

Необычное имя ему, кстати, тоже дал дед. “Свирид” значит “надежный”. Мать сопротивлялась, дело тогда дошло до скандала и дед даже грозился лишить мать наследства. За это мать ненавидела деда. А еще она ненавидела книги, которые дед писал и читал. Мать все время повторяла, как мантру, что книги отняли у нее отца, а у бабушки мужа и, поэтому всячески выказывала свое недовольство, когда Свирид предпочитал проводить свои каникулы у деда в библиотеке, а не у бабушки на морском берегу.

Свирид так и не построил свой дом… не в том смысле как все думают… не в прямом.
Да, после смерти деда, он стал жить в его квартире. Потом погибли родители. Тяжелая утрата. Как будто из сердца кусок вырвали. Сестра, единственный близкий, родной человек в этом мире, редко навещала Свирида. Она не скрывала, что не любит этот «забитый макулатурой чердак». Было обидно слышать от Инги подобное, а ведь он так ее любил. Сестру.

В коридоре послышался шум, вернулись мужики с пустыми коробками и снова начали складывать книги. Свирид сидел на диване и равнодушно смотрел на происходящее. Ничто его уже не волновало, он ждал, что будет дальше, какой ангел за ним придет — светлый или темный? Кажется, такое продолжение имели почти все истории? Хотя и это его уже не трогало.

Вдруг в коридоре раздались знакомые шаги и в комнату ворвалась заплаканная Инга:
— Нет! — закричала она. — Нет! Не троньте! — Она швырнула сумочку на пол и подбежала к одному из мужчин. — Уходите!— толкнула она его и вырвала книгу из рук. Тот смотрел на нее непонимающим взглядом.
— Странная вы дамочка! То требуете, чтобы вынесли этот хлам в течение суток, то деретесь. Вы уж решите для себя, чего вам нужно.
Они оба попятились к двери и второй добавил:
— А как решите, так и позвоните.
«Сумасшедшая», донеслось из коридора. Через секунду хлопнула входная дверь.

Инга осталась стоять у шкафа. Свирид увидел, как изменилась сестра, как она похудела и осунулась, потускнел взгляд ее всегда насмешливых глаз.
Она посмотрела на книгу в своих руках и поставила ее на пустую полку. Потом наклонилась и взяла из коробки еще одну и поставила рядом с первой, потом третью, четвертую… плечи ее опустились, она прошла и села на диван рядом со Свиридом. Свирид увидел, как мелко дрожат ее губы.
Инга потрогала ладонью место, где еще недавно он лежал и вдруг тихонько завыла, и было в этом вое столько тоски и страдания, что кажется и камень рассыпался бы услышь он ее. Постепенно вой перешел в рыдания и из глаз полились слезы. Сквозь всхлипы, среди неразборчивого бормотания, Свирид слышал лишь постоянно повторяющееся: «Ну почему? Почему? Почему?»

Он никогда не видел, чтобы Инга плакала. Даже в те минуты, когда, казалось, она вот вот заплачет, он помнил, как она лишь крепче сжимала кулаки и в глазах ее появлялась злость и ненависть. Он гордился ее силой духа. Он гордился своей сестрой. Вдруг Свирид почувствовал, как в груди у сестры появился маленький горячий комок боли, он как будто был один на двоих, и Свирид чувствовал его и в себе. Этот ком рос и разгорался сильнее и сильнее, и Свирид ощущал, как сестре больно, очень больно, и это была и его боль тоже. Он старался забрать эту боль себе. Защитить. Уберечь сестру, как он это делал всегда, когда они были маленькими и в юности. Свирид не знал услышит ли она его, он стал говорить:
— Ты знаешь, а мне всегда хотелось быть тебе старшим, а не младшим братом. Я и младше-то тебя на год с лишним всего, а ты вечно нос задирала. И дразнилась. Помнишь? «Свирид сопля висит», «Свирид, курит спирт». Я понять не мог, почему спирт и курит, его ж пьют и обижался…сильно…потом научился скрывать обиду, даже смеялся.
А подружек твоих я терпеть не мог. О чем можно было разговаривать с такими тупицами? О тряпках? О мальчиках? И что в итоге? Скольких парней нормальных у тебя увели? А ты им тайны свои поверяла, им, не мне. А еще я айкидо стал заниматься и даже до синего пояса дошел. Это я специально, тебя от грязных приставаний защитить хотел. Чтобы все знали, что у тебя сильный брат, а не какой-нибудь там ботаник, и боялись обижать. Вот.
Свирид придвинулся к сестре и положил руку ей на плечо, почувствовал в ладонь дрожь. Он боялся, что рука пройдет сквозь тело сестры.
— А Сашка твой упертый оказался, сколько я его лупил, а он не сдавался. И ты в больницу к нему каждый день бегала, когда я челюсть ему сломал… Ты ведь так и не знаешь, что это я был… Случайно вышло… А у вас любовь оказывается, потом свадьба, дети. Так что спасибо мне скажи за счастье свое…
Свириду показалось? Боль отступала? Огненный шар в груди у сестры таял?
— А еще я много раз пытался приучить тебя книги читать, а ты все время упиралась, маму нашу слушала. Бредятина это все… про книги… и дед с бабкой расстались не из-за книг. Любовь у них ушла. Совсем. А без любви жить невозможно. Так же, как и без любимых людей. Вот дед бабку и отпустил с миром… еще и денег на новый дом дал, чтобы купила там, где хотела… на берегу Черного моря. Предала она его, бабка.
Я что сказать хочу. Ты упрямая всегда была, понять меня не хотела…

Свирид замолчал, наблюдал, как Инга перестала плакать, успокоилась. Наклонила голову набок, прислушалась к благоговейной тишине. Потом встала, подошла к шкафу и стала возвращать книги из коробок на полки. Туда, где они стояли десятки лет.
А Свирид рассказывал и рассказывал, как он понял, почему их детские, безобидные ссоры за игрушку вдруг переросли в личную неприязнь и даже вражду. Как трещинки недопонимания постепенно превращались в расщелины и ущелья жгучей ненависти, а мостики дружбы и сочувствия, что они пытались строить навстречу друг другу, сразу же рушились. Каждому хотелось купаться в родительской любви. Странно, что родители не поняли, что в любви и ласке нуждаются не только дочки, но и сыновья.
Вечерело. Сквозь задернутые шторы в комнату заглянуло закатное солнце и в золотистых лучах закружились пылинки.
Вдруг Инга наклонилась и подняла с пола выпавшую из книги фотографию.
На ней они были вместе со Свиридом. Он замолчал. Он уже и забыл про это фото. Инга в строгом учительском костюме с сумочкой в руках, он в солдатской форме, легко приобнимает ее за талию.
— А я помню тот день, — произнесла Инга вслух. — Я училась на последнем курсе в педагогическом, а ты пришел из армии и приехал ко мне в общежитие. Девчонки с нашего этажа сбежались на тебя посмотреть. Солдатик в форме, красавчик. У всех на тебя слюнки бежали. Они решили, что ты мой жених. А я и не разубеждала их в этом.
Инга поставила фото на полку, прислонила к книгам и продолжила говорить:
— Мы по городу долго гуляли. В какой-то кафешке сидели, мороженое ели… с фисташками. А в парке помню к нам фотограф пристал. «Какая красивая пара. Сделайте фото на память».
— Помню, — “перебил” Свирид сестру. Она как будто почувствовала, замолчала, прислушалась. — Я еще хохотал и интригу долго держал, а потом шлепнул того фотографа по плечу…
— Да сестра она моя, родная, – «перебила» его Инга. — Ты тогда не сразу признался.
А потом мы снова разругались. Из-за чего? Опять из-за какой-нибудь ерунды. А ты вдруг развернулся и зашагал прочь. А я тоже развернулась и пошла в другую сторону. Я тогда так ревела! Когда тебя уже не стало видно. Мы же два года не виделись! Мне так хотелось, чтобы ты вернулся и успокоил меня и одновременно не хотелось этого. Я же сильная. Я же любому рога обломаю. Ты так всем обо мне говорил?! И я такой старалась быть! Господи! Как же хочется все вернуть! Ну почему только в твоих дурацких книжках можно отмотать время и все исправить?! А в жизни…
В комнате повисла томительная тишина.
Все книги стояли на полках. Не хватало только тех, что уже успели вынести из квартиры. Инга подошла и подняла с пола сумочку.
— Ну вот и прибрались мы с тобой, Свиридушка, знаешь, а не продам я этот «чердак» никому. Буду теперь сюда, как в библиотеку ходить. Надо же когда-то к прекрасному начинать приобщаться. Вот я и начну.
Свирид проводил сестру до двери. Он уже знал, что скоро за ним придут.

3.

Прошло сорок дней.

Все эти дни Ингу, как магнитом тянуло в дедовскую квартиру. По ночам снился один и тот же сон: Инга плакала и выгоняла мужчин, что выносили из квартиры книги. Инга плакала и расставляла книги назад на книжные полки. Инга плакала и разговаривала с братом.
После таких снов Инга плакала и раздавала поминальные конфеты детям во дворе.
А еще, она чувствовала в груди комок боли: он то разгорался, отчего Инге не хватало воздуха и она задыхалась и начинала рыдать, слезы тушили огонь и тогда, лишь на время, становилось легче.

После поминального обеда в кафе она попросила мужа подвезти ее к дедовскому дому и поднялась в квартиру одна. Зашла в комнату. Присела на старый продавленный диван и, глядя на фотографию брата в книжном шкафу, заговорила:
— Прости меня, брат, прости. Прости за то, что я была тебе плохой сестрой. За то, что не поддержала в трудную минуту. За то, что насмехалась над тобой и не слушала, когда ты пытался подсказывать мне правильные решения. Как же меня бесило, что ты больше боишься совершенных мною ошибок, чем я.
А однажды ты заставил меня читать «Овод» Лилиан Войнич! На спор! Ты доказывал мне, что я заплачу в момент кульминации, а я смеялась и говорила, что не заплачу, потому что это все не взаправду и герои вымышленные! Я тебе признаюсь — я смухлевала: пропустила несколько страниц. А когда ты ушел с друзьями, прочитала. Я плакала. Сильно. Я рыдала, как белуга. Я проспорила тебе тогда, но никогда бы в этом не призналась. Как жаль, что я не могу теперь этого сказать, признаться тебе… я любила тебя. Только сказать об этом не могла… что-то не давало мне это сделать…гордость или гордыня, не знаю, как правильней. Я скучаю по тебе. Мне всегда тебя будет не хватать. — Инга не плакала.
В коридоре послышались шаги, в комнату заглянула соседка напротив:
—А, Ингочка, привет, — стала она у двери.— А я слышу, тут кто-то разговаривает, дверь открыта, дай думаю зайду, гляну, кто здесь. —А ты одна? — посмотрела удивленно по сторонам. — Я что рассказать хотела, мне сегодня Свиридушка наш приснился, сказал, что у него все хорошо, своих там встретил. А тебе просил передать, чтобы не плакала за ним и не сердилась на его друзей за то, что они устроили на похоронах. «Я так был рад, что они пришли со мной проститься, это же мои друганы», Инга, он так говорил? Друганы? Я и слова-то такого не знаю…
— Да, говорил, — огненный комок, наконец-то, вышел из груди…