Песнь Акына-4. Сонет

У Бездны мы застыли в круге света… Профан-художник так нарисовал Игрушку для бездарного поэта, Чтоб рифмы нейросетью подбирал. Что видит он за формою сонета? Любил ли сам? А может, лишь мечтал? Надеюсь, там, за гранью мира, где-то Его не разобьётся Идеал, Придавленный плитою намогильной, Дождя слезами залитый обильно: Мрак одолев и смертью смерть поправ, Восстанет призрак непорочной девы, Мгновение у Вечности украв, И сложит мокрые цветы в напевы.

Беда не носит свадебного платья, Её одежда – саван из дождя. Свет памяти с тоской слились в объятьях, Баюкая иллюзии дитя. Я – невесомость нежного касанья, Сияние несбыточной мечты, Что где-нибудь на стыке мирозданий С моей душой соприкоснёшься ты. Надгробный камень – серый страж потери – С увядшими цветами заодно Твердит, что нет меня, но ты не верь им: Мне ангелом твоим быть суждено. Я буду рядом, и тоска отпустит.

Спасибо, что пришёл, цветы прекрасны, Прижмусь, как прежде к твоему плечу, Поплачем вместе, дождь ведь не напрасно, Смывает горечь слёз. Я так хочу. Глаза закрой, подумай о былом, Не забывай все наши ночи, дни, Мгновения счастливые вдвоём, В воспоминаниях меня верни. Она со мной, как будто никогда, Не уходила ввысь на небеса, Как жить мне дальше без неё? Теперь всё в прошлом, грустное кино… Возможно, я смогу опять любить, Но

Среди дождя бродя среди надгробий, Зайдя на прежде чуждый мне погост, Не верил я, что ты – в земной утробе, Ты, та, что ярче солнца, выше звёзд. Могильный камень, созданный живыми, Гранильщиком, что весел и поддат, Твоё среди ушедших числит имя. Под ним неумолима пара дат. Но дождь притих, смирилась непогода. Услышал я: «Утешься, дорогой! Не вечна скорбь. Пройдёт ещё полгода – Моя любовь вернёт тебя к другой». И так

Мечтал с тобой я быть всегда. И верил: ангелы не умирают. Всё думал: вечность в них так замирает, не разлучить нас никогда. Когда тебя совсем не ждал, на странное был приглашён свиданье. Обласкан нежным я твоим дыханьем, когда нет сил, когда устал… Судьбой последний шанс мне дан, Как дар богов… Иль единичный случай! Такая уготована мне участь: желанные минуты в дар… Любовью стала ты моей летучей, дождём прошедшим, хмурой серой

По-над землёй небесных топей ил сечёт лицо в оковах послесловья. Тревожною пульсацией над бровью трясётся горе с клацаньем кадил. Плеяды, сонмы, скопища светил во тьме являют тени у надгробья. Напоенное солью изголовье не зацветёт весной по-за могил. С-под камня память встанет воем выть. В отчаянье не должен воин быть по заповедям Божьего канона. О, как бы дождь к душе жесток ни был, над берегом седого Рубикона сухою он оставит пару

Врага народного мы били, не жалея, Винтовки промаха не знали никогда, Хотели извести чудовищного змея, Который землю нашу захватил тогда. Бойцы нас называли Лешим и Русалкой, Я родом из Орла, а ты была рязанкой, Фашисты нас двоих боялись, как огня: Без рейда снайперов не проходило дня. Ушла ты в мир иной двадцатого апреля, Пять лет прошло, как будто в страшном, вязком сне. Но в мыслях снова я с тобой —

Я без тебя уже не существую, Потускло солнце, не горит твоя звезда. Вновь падаю я в темень гробовую, Которая безжизненна, пуста. Ты крылья мне дала и мир весь подарила… Зачем он мне теперь? Уж прерван мой полёт… На самый высший слог меня благословила, А без твоей любви поэзия умрёт… К тебе пришёл я вновь обнять холодный камень, Чтоб затушить отчаяния пламень, И подарить любимые цветы. Закрыл глаза – и чувствую

Мой ангел, ты опять пришёл ко мне, И снова слёзы на твоих ресницах. Я здесь, с тобой, а не в бредовом сне. Душой скорбишь, и я пришла проститься. Бесплотный дух, я скоро улечу В страну забвенья, что не знает горя. В последний раз обнять тебя хочу. Прими судьбу, с фатальностью не споря. Я лишь молю, мой ангел, поклянись, Пока свежи пионы у могилы, Пройти достойно сломленную жизнь, Найди в себе

Отныне для меня ты – этот камень?! Гвоздики почернели от тоски: Их тяжесть я отчаялся нести. Неужто, умирая, камнем станем?! Друг другу – камни – не протянем рук, Не скажем слово доброе при встрече? Под грифом «Никогда!» и «Вечно.» Прописан концентрат земных разлук. Пусты глазницы — очи съела тьма, А в теле даже не сама зима – Апофеоз червепреображенья. «Однажды ты поймёшь, что смерти нет: она — лишь повод о