Шорты. Третий шорт-лист

Он открывает дверь и входит в дом, а я стою на пороге, ожидая. Он не пригласил меня войти. Поворачивается ко мне спиной, чтобы снять куртку и, пока он не смотрит, я делаю легкий шаг, пытаюсь переступить порог. Нет, без приглашения не удается. Это злит. Это приводит в бешенство. Он поворачивается ко мне и откровенно пялится на вырез открытого платья. Мило улыбаюсь, облокачиваюсь о дверной косяк. Ну давай, скажи заветную фразу. […]

Бренное тело лежало в асфальте. Его бы, возможно, никто бы и не увидел, если бы темной безфонарной ночью в свете фар не почудилось бы водителю шевелние. Крысы доедали тело, на пир стремились новые волны. Со стороны казалось, будто бы лавина существ нисходит в небытие, теряясь безвозвратно под гладью дороги. Тело было сущим злом при жизни. Эта аура осталась с ним и по окончании ее. Посмертная ненависть, приведшая, якобы, к несчастному

– Бабушка, куда мы идём? Я хочу домой, – хныкал мальчик. Он хорошо помнил, как этой зимой бабушка умерла. В посеревшей от старости избе Илюшка с мамой остались вдвоем. Морозы, как назло, держались до апреля, еды не хватало. Этой ночью он увидел знакомый силуэт. Грустное лицо бабушки склонилось над кроваткой – она звала с собой. Зачарованный, в пижаме, он пошёл за ней до самого леса. Старуха крепко держала его ладошку

“Отличная погодка! Отличный денек намечается” – подумала я, выходя из подъезда. Весеннее солнышко тут же обогрело веснушки на щеках. Зажмурилась. – Что за..? – сказала уже вслух, когда открыла глаза и увидела женщину в чёрном балахоне, шедшую от дома напротив. В руках она держала голову. За волосы. Манекен? Она приближалась. Я скривилась. Брови непроизвольно нахмурились, по спине будто компания муравьёв пробежала, а в желудке, кажется, зашевелилась яичница. – Твою ж…

Это была осень. Холодное и мокрое время года. Мой клиент, мужчина 33 лет, поведал историю, которая навсегда врезалась в мою память. Его мать любила его отца до невероятного сумасшествия. Родители разошлись, но мать не переставала любить. Отец же не хотел более связывать себя любовными узами с этой женщиной, а предпочитал оставаться друзьями. Ребенок метался между двух огней, и… все изменил случай. Роковое стечение обстоятельств. Его отец попал под машину. Подкупив

Мика всегда отличался терпеливостью и послушанием во всех делах, которые в той или иной мере касались процветания и благополучия его семьи. Несмотря на юный возраст и бойкий характер, этот голубоглазый мальчуган уже сообразил, как устроен мир; часто можно было наблюдать картину, когда его ровесники целой ватагой играют в кости, а он с деловым видом выполняет очередное поручение отца. Вот и сейчас Мика с лицом занятого человека спускался со склона холма

Все проблемы у нас из детства. Впервые я попробовал вкус крови вместе с материнским молоком. У меня рано прорезались зубы, а у мамы были очень нежные соски. Ранки не успевали заживать, а я постоянно требовал есть, устраивая жуткие истерики. И она кормила, превозмогая боль. Позже, лет в восемь я сильно порезал палец и сунул его в рот. Кровь никак не останавливалась, а я глотал ее, понимая, что ничего в своей

Его присутствие можно почувствовать. Неясно, мутно, мрачно, как взгляд сквозь покрывшую окружающий мир лёгкую тонировку. Когда находит такое, стараешься гнать от себя эту блажь, наваждение. Но ощущение чего-то неотвратимого и безысходного проникает в душу. Железнодорожный вокзал, ожидающие, провожающие, одинокие, пары, компании. Красивая женщина и стоящий рядом худощавый мужчина. Они стояли рядом. Она положила ему на плечо голову. Он обнимал её за плечи. Нужные ей слова не были сказаны и вибрирующее

Я бродил по лабиринту нескончаемых продуктовых прилавков. Вокруг ни звука, кроме дребезжания лампочек и холодильников. Консервы “красная струя”, вершки и корешки… Кажется, здесь я уже проходил, и не раз. У меня была какая-то цель… Может, молоко? Где здесь молоко… Мой вялый мыслительный процесс прервало чье-то беззвучное хихиканье. На полу возле отдела морепродуктов в луже растаявшей жидкости лежала рыбья голова. Пустой слезящийся глаз уставился мне прямо в душу: — Подними меня!

Ровно девятьсот девяносто девять дней на планету обрушились: вирусы, вечные морозы, наводнения, цунами и… чудища, каждую холодную ночь – разные. Я вышел на балкон покурить, пока друзья играли в приставку, и заметил очередное создание, которое не придумает ни один больной режиссёр японских ужасов. – Мить, что на этот раз? – услышал я простуженный голос Тимки. – Четыре головы, десять щупалец, слизь – всё по классике, – ответил я, докурил и