– Последние станут первыми, ну, конечно…. – Угрюмо бубнил Цадкиэль, пиная носком ботинка дорожный камешек, – Матфей с Марком те еще выдумщики…
Почти третьи сутки брел он без пищи и отдыха по лесу, наказывая себя за полный провал в Испытании. Его ступни покрылись кровавыми волдырями, щеки впали, а волосы слиплись и стали похожи на бурые водоросли. Но больше усталости, сильнее голода, холода и ветра его терзало чувство собственной бесполезности.
– Последний… Как же так?! Он последний! Не спас ни одной души. Выходит, зря в него верил Наставник. Все, чему его так долго учили, на практике оказалось трудно выполнить. Распознать и рассеять козни бесов, послать вещий сон или внезапное озарение. Даже, если ты справился со всем перечисленным, подопечный все равно может попасть в беду, и всему виной человеческая свобода воли. Ее нельзя нарушать – это закон! Человек, в конечном итоге, сам принимает решения – обычно провальные. Сколько раз Цадкиэлю хотелось подойти и прокричать в самое ухо – «не плыви на том корабле, не сворачивай с освещенной улицы, не ешь позавчерашний гусиный паштет». Но так нельзя, поэтому он не справился. Не видать ему Символ хранителя, как своих ушей…
От тяжких дум Цадкиэля отвлек «звоночек» – внутреннее дребезжащее чувство, возникавшее всякий раз, когда кому-то поблизости нужна была помощь. Цадкиэль заковылял быстрее и вскоре понял, что совсем рядом должна быть деревня или город. Лес редел, на пути попадались то старый зимник, то вырубка, из одного пня даже торчал ржавый топор. А вот и дорога. Туда что ли? Звоночек зазвенел громче – значит, правильное направление.
Пройдя еще немного, Цадкиэль увидел пожилого мужчину – он сидел на земле и пытался забинтовать ногу, которая, судя по неестественному положению, была сломана в лодыжке. Цадкиэль мигом подскочил к незнакомцу.
– Что с вами стряслось, почтенный? Давайте я сбегаю в деревню, позову доктора.
– Не нужно, я сам доктор. Вот ехал как раз в Цвиттау – город за тем холмом, – и он жестом указал направление. – Но мою лошадь напугала большая черная птица, и она взбесилась. Скинула меня и ускакала в лес, будто ее черти гнали…
– Может, и гнали, – подумал про себя Цадкиэль, но вслух произнес:
– Чем же вам помочь?
– Идти не смогу, но и прохлаждаться здесь времени нет. Там у женщины сложные роды, ребенок вперед ножками. Сама может не разродиться, торопиться надо!
– А в Цвиттау, кроме вас врачей нет?
– Таких, как я – нет, – с достоинством произнес мужчина и поправил пенсне.
Цадкиэль почувствовал, что это правда, и, что медлить нельзя ни секунды. Он подхватил пожилого доктора вместе с его саквояжем на руки, будто это была пушинка и побежал в город. На миг он забыл и об Испытании, и о свободе воли…
____________________________________________________________________
Даже из-за закрытой двери были отчетливо слышны протяжные стоны, а за ними полные боли и отчаяния крики. Едва Цадкиэль внес доктора в дом, тот заковылял к роженице, попутно раздавая указания всем присутствующим. – Горячей воды, полотенец, омыть руки, подать саквояж… – От вопросов, что случилось с ногой, он отмахнулся. – Потом! – И начал ощупывать живот женщины.
Тем временем Цадкиэль вышел на улицу и сел на траву возле дома. Прикрыв глаза, он шепотом прочитал молитву и понял, что здесь больше не нужен. Звоночек затих. На этот раз он успел. И хотя доктор всю оставшуюся жизнь будет хромать, он сумеет спасти эту женщину и ее ребенка. Пусть не тысяча жизней, как у первого в списке хранителя Габриэля, но хотя бы эти две. Внезапно на Цадкиэля навалилась такая усталость, что ему едва хватило сил добрести до лесочка на окраине и буквально рухнуть на изумрудную апрельскую траву – настолько свежую и мягкую, что с ней не сравнились бы перины лебяжьего пуха. Цадкиэль спал спокойно и безмятежно, ему слышались детский смех, материнская колыбельная, первое «с днем рождения»…
Проснулся он уже в Обители. – Как? Почему его так срочно призвали? Неужели что-то стряслось? Или он прогневал…
– Поздравляю тебя, Цадкиэль! – сказал Наставник, идя навстречу.- Наконец! Я всегда верил в тебя.
– О чем это ты? Что случилось?
– Еще не знаешь? Ты теперь первый. И вот твой Символ хранителя – он протянул руку, и светящаяся восьмиконечная звезда искрой сбежала с его руки и загорелась на запястье Цадкиэля.
– Но как? – не мог поверить в свое счастье новоиспеченный хранитель. – Я ведь спас только двоих – женщину и ребенка. А у Габриэля целая тысяча в списке.
– Это у Него спросишь, и если Он сочтет нужным…. – улыбался Наставник, – но сегодня в Обители праздник. Слышишь?
Цадкиэль прислушался, и до его ушей донеслись радостные возгласы. К ним примешивались звуки литавры, звонкий смех, голоса торжества и радости. Среди общего гомона был едва различим тоненький, еле слышный голосок молитвы. Хранители всегда слышат молитвы тех, кого они спасли. Это та женщина благодарила его, и доктора, и Создателя.
– Спасибо, милосердный Боже! – горячо произносила она. – Благодарю тебя за то, что сотворил чудо, за то, что послал того юношу, который помог нашему доктору. За то, что сегодня появился на свет мой сын Оскар. Благослови его. Пусть вырастет достойным человеком мой сын – Оскар Шиндлер*.
*Примечание автора: Оскар Шиндлер во время Второй мировой войны спас от лагерей смерти 1200 евреев.
Другие публикации автора:
Автор публикации
