Конкурсы

Брат мой, если есть у тебя добродетель, и ты один обладаешь ею как достоянием своим, ни к чему, чтобы была она у тебя общей со всеми. «Так говорил Заратустра» Знаю: скоро раздастся стук в дверь. Просто жду. Формальность. Но – игра словами. Если бы я писал на английском, сюда могла бы войти женщина. Если представить себя носителем языка навахо, то сюда мог бы войти любой житель Земли, кроме моих единоплеменников. […]

Старые детские качели, недавно выкрашенные в ярко жёлтый цвет, но не потерявшие от этого события несколько лет своей активной жизни, тихо поскрипывали на улице Кипарисов в ожидании какого-нибудь мальчонки с его безудержной энергией, способной смахнуть пыль даже с самого заржавевшего аппарата, и беззаботной улыбкой, растапливавшей как сливочное масло самые злые намерения. Осенний покой, давно поселившийся в этих тихих краях, навевал грусть и тоску на старые побитые качели, ржавевшие день ото

Он сидел на давно продавленном кресле и копался в остатках интернета. В дверь раздался уже привычный стук”системы раннего оповещения”. Самодельной сигнализации, которая должна была стучать каждые 2 часа, если давление в контуре сохранялось на достаточном уровне. Это выполняло свою функцию, а также вызывало чувство присутствия кого-то в соседнем помещении.И не такое, как при чтении ОУЗ и иных ужастиков. “Я слышу, радость моя!” – прокричал он в дверь кодовую фразу. Многие

Я знаю, что никого не осталось… уже 4 дня и 21 час, потому что будильник все еще звонит каждое утро в девять. Я лежу с открытыми глазами, понимая, что будь все это неделю назад, душу бы продал за такую возможность – никуда не идти. А теперь я просыпаюсь в шесть и не встаю до девяти, чтобы не переделать все дела до вечера и чтобы не пришлось маяться от безделья потом

Ранним осенним утром одноместный спортивный самолет отважно рассекал небо  над Мехико. Рауль Комберо , сын и наследник местного  текстильного магната, был ярым фанатом авиаспорта. Не проходило и недели, чтобы он не опробовал новый тип планера , не оставил свой росчерк на небесной лазури. Вот и сегодня, с первыми лучами солнца он поднял свой новенький  аэроплан  и взял курс на пустыню Сонара. – Говорит Койот, полет проходит нормально. Как меня слышно?

Проснулся. Сам взял и проснулся. Хотя, конечно, в этом нет ничего удивительного. Но меня удивляет. Лет десять до этого я просыпался только от будильника. Он так противно тренькал… Разбить его хотел. Но это было бы опрометчиво – это же не просто какой-то будильник, а приложение “Будильник” в новеньком АйФоне. Сколько он там стоил? Тысяч 80-90? Не помню.  Мысли путаются, смартфон разряжен, я просыпаюсь. Голый. Ох, уж эта привычка спать голым!

Я просыпаюсь от стука в дверь. Очки на прикроватной тумбочке, одежда аккуратно сложена на стуле. «Минуточку!» – губы уже готовы сложиться для этих слов, когда воспоминания догоняют движения, – никто не придет. Было время, когда сон прерывался резким механическим дребезжанием, потом я сменил звонок на птичий утренний крик (птицу звали симург или петух, не помню точно), теперь я просыпаюсь от вежливого стука в дверь.  С возрастом сон стал более чутким.

” Переход системы на аварийное питание… ” – эхом отзывался от стен голос громкоговорителя. ” Начата процедура восстановления жизненных показателей экипажа… Число экипажа – 1… ” – снова прозвучал с шумом голос громкоговорителя. Раскрылась камера криосна. Первое, чем встретил мир только что пробудившийся человек был надрывный кашель. ” С пробуждением, Илья, – сказал бодро голос громкоговорителя, – Как Ваше здоровье? ” ” Могло бы быть и лучше, – ответил Илья,

Стеклорез оставлял едва заметный след, почти невидимый на ярком солнце. Яша сосредоточенно продолжал чертить высокий овал по толстому стеклу. Он чувствовал себя Индианой Джонсом, вскрывающим древний саркофаг, и знал, что его усилия будут вознаграждены: прилавки гастронома не были разграблены. Раньше Яша разбивал витрины и двери магазинов чем подвернётся под руку. В ход шли любые тяжёлые предметы, которые он мог поднять и бросить. Но ходить по битому стеклу было опасно, к

Дождь лил, не переставая уже неделю, но это не отменяло ее прогулок по вечерам, когда на город опускался туман. Все оттенки серого, жемчужного, и голубого, создавали именно туман и дождь. Она шла по улице, мимо раскрытых дверей магазинчиков и кафе, там царила полная тишина, но еще не началось запустенье. Она не рисковала зайти, из чувства иррационального страха, ощутить, что, да, действительно там никого нет, и в следующем магазине, под вывеской