Конкурсы

Оркестр играл «Прощание славянки», и мама долго давала Костику наставления, и засунула ему в рюкзак большую шоколадку и пакет с пряниками. Ехали на автобусах, а когда вышли, всех выстроили в линейку и стали рассказывать о том, как партия и правительство заботится о детях, в отличии от некоторых капиталистических стран, где человек—человеку волк и детей заставляют работать по двенадцать часов без выходных. И поэтому советские дети должны «соответствовать» – вносить посильную […]

Было скучно. Все эти старики пресмыкались передо мной, пока я сидел с заинтересованным лицом и проклинал отца, который так внезапно умер, оставив на меня торговую компанию. Не об этом я мечтал. Мне приелся сей город, развлечения, подхалимы и меркантильные дамы. Всем им нужен был не я, а мои деньги, да и мне, честно говоря, они тоже не были нужны. Я был так же пуст и сер, как и все вокруг.

А кто тут у нас такой маленький да удаленький? Астронавты с Земли? Бывал, бывал, давненько, правда. Я везде бывал. Почитай, с Большого Бума на Млечном Пути сижу. Что, только что межзвездные путешествия открыли? Молодцы какие! А теперь садитесь, расскажу, что у нас да как в галактике. Смотритель я местный, за порядком слежу. Ну что, будем знакомы, Тюремщик я. Да не пугайтесь, прозвище это дурацкое. Какой-то обиженный обалдуй ляпнул, а оно и

Экран ожил, и в нем возникло изображение очаровательной дамы средних лет. – Попался?! – строго крикнула дама. Восемнадцатилетний Борис подпрыгнул в кресле и нажал в подлокотнике нужную кнопку. Экран покрылся рябью, изображение дамы пропало, но звук остался. – Что со связью?! – вопросительно взвизгнул экран. – Ну-ка, верни изображение на место! – Не могу, мам, – проныл Борис. – Здесь, в центре галактики, связь плохо проходит. Квазары тут всякие летают,

Жарким летним днём в одном из пенитенциарных учреждений России, разбросанных по сибирской тайге, произошло ЧП. Вор-рецидивист по кличке Космонавт совершил побег из колонии строгого режима. Чрезвычайность происшествия усугубилась тем, что побег удался. Нарушителя обыденности хватились не сразу, дав ему четыре часа форы. *** Тридцатилетнего гражданина Титова судьба не баловала. Нарекли его не в честь известного космонавта, а в честь деда – Георгием. Иногда, при сокращении имени, кто-то ошибался, и Гоша

Утреннее солнышко сладко зевнуло, с наслаждением потянулось и, раздвинув лучами пышные облачные занавески, окинуло рассеянным взглядом грешную землю. Все растения дружно потянулись ему навстречу. Вся живность, летающая, бегающая, ползающая и плавающая, проснулась и занялась повседневными делами. И только люди (конечно кроме тех, которые спозаранку отчалили на работу) продолжали безмятежно дрыхнуть. Хотя нет, некоторые пенсионеры ни свет ни заря выползли на свои грядки. И чего им не спится? *** — Гули-гули-гули-гули…

Как он не крепился, на этот раз удержаться от облегчающих душу нецензурных слов не удалось – как он теперь понимал этих русских! А ведь они при нём, там, на Лунной Станции, во всяком случае, не попадали ещё в такие вот… обстоятельства. И места! И не сталкивались с такой… Таким… Как назвать-то?! Всё же вероятней – животным. Потому что будь на месте твари кто-то разумный – уж догадался бы, как выбраться!

Сергей открыл глаза. Над головой ржавый пошкрябанный потолок. Перевернулся на бок — такие же ржавые стены. Сегодня ему придется созерцать эту картину весь день, ведь он получил бан на сутки. Цифры часов под треснувшим экраном, встроенных в стену напротив нар, показывали восемь утра. Через полчаса откроется окошко, в нише будет стоять тарелка с баландой. Баланда, всегда одинаковая, хоть и приемлемая на вкус, вызывала у Сергея смешанное чувство голода и насилия

Рудольф сидел в герметичной камере, в которую по времени добавлялся воздух. Да уж, космические тюрьмы совсем не такие, как на его родной планете Меге. Футуристичные, продуманные до мелочей и жестокие. Тюрьма представляла из себя купол, регулируемый центром управления. Он располагался аккурат посередине здания и неустанно следил за всем происходящим. Заключённые же находились в камерах, представляющих из себя кристаллы, которые при определённых манипуляциях становились желеобразными. Так происходило, когда камеру обслуживали или

«Я не встречал в природе жалости к себе, Любая птаха, коль с ветки упадет, закоченев от стужи, Не испытает жалости к себе.» Д. Г. Лоуренс Со средней школой у меня связано мало воспоминаний. Думаю, там не происходило ничего такого, чтобы стоило откладывать в копилку памяти. Училась я весьма средне, без особого удовольствия, с учителями не ссорилась, но и никаких теплых чувств к ним не испытывала. Близких подруг не заводила, но