Рассказ №20 Преображение

Мама родила Светочку поздно, в сорок два года. А папе было и того больше. Светочка стала первым, единственным и столь долгожданным их ребенком, что казалось, Небеса спустились на Землю и подарили им Божьего младенца. И совсем неудивительно, что родилась Светочка на Пасху, когда везде звенели церковные колокола, будто возвещая миру о настоящем чуде.
Когда Светочку принесли из роддома домой и положили посредине кровати, мама долго смотрела на нее, потом заплакала и выдохнула: «Мне кажется, я сойду с ума от любви». А папа начал мыть полы, протирать мебель, стены и даже потолок от пыли. И вечером всё это опять перемыл. И утром еще раз, потому что папе казалось невозможным, чтоб эта крошечная ангельская малышка дышала пылью. Он выбросил из квартиры все коврики и паласы, покрывала и декоративные подушки, не разрешал приносить домой мягкие игрушки, а гостям выдавал самодельные бахилы. Подходить к кроватке можно было не ближе метра – вдруг вирусы и болезни. «Но так же не видно ребенка», – обижались гости. «Ничего, куда торопиться, вот вырастет, тогда и посмотрите. А пока у нее иммунитет совсем слабенький», – выпроваживал он из комнаты посторонних.
Сам папа, когда оставался со Светочкой наедине, брал ее на руки и дышал – головкой, мягкими шелковыми волосиками, ручками, и будто пьянел. Глаза наполнялись слезами, голос дрожал. «Светочка наша, девочка моя», шептал то ли ей, то ли себе».
А спустя два года папа умер – у него оторвался тромб. И с тех пор Светочка очень не любила мокрый запах свежеубранной квартиры. Будто из-за этой постоянной уборки ее папа и умер так рано.
С ужасом осознав, что Светочка стала наполовину сиротой, мама сначала очень разозлилась на папу. Да как он мог взять и умереть? И оставить их со Светочкой одних, без всякой поддержки и помощи. Вот только, казалось бы, они должны были зажить счастливо, как все обычные семьи, где есть родители, дети, совместные выходные и отпуска, поездки к морю, походы в гости, выбор шубки на зиму и парты к Первому сентября, ремонты, покупка дачи или машины… И вдруг всё это стало несбыточным именно тогда, когда случилось невозможное – родилась Светочка!
Сначала мама злилась на папу, а потом ее любовь к Светочке лишь умножилась, разрослась до бесконечности, впитав в себя еще и жалость почти к сироте.
Мама часто смотрела на маленькую Светочку, на это белое круглое личико, золотые волосики, носик треугольником, алые губки, пухлые ручки и ножки, и ей пр-прежнему казалось, что она родила ангела. Даже повзрослев, Светочка оставалась очень мила – Бог не поскупился, когда создавал ее. И это приятное чувство сопричастности с божественным не покидало маму до конца дней.

День рождения Светочки праздновали дважды – по календарю и на Пасху. Причем на Пасху считался будто даже более главный праздник. Ровно в полночь мама заходила в комнату к Светочке с подарками, пирамидкой складывала их рядом на стульчике, а утром под колокольный перезвон церкви Светочка пробуждалась, заставляя себя подольше не открывать глаза и оттянуть сладкие минуты шуршания оберточной бумагой и пакетиками, в которые мама завертывала подарки.
Когда Светочка подросла и могла долго не ложиться спать, они с мамой встречали Пасхальный день рождения на кухне. По телевизору передавали службу, они пили чай с тортом, а мама вспоминала.
Из года в год она рассказывала одинаковую историю, а Светочка задавала те же самые вопросы, что и всегда, будто вдвоем они бесконечно репетировали любимую пьесу, участниками и зрителями которой были сами.
Мама говорила, что рожать она должна была лишь две недели спустя, но весь день чего-то так тянуло внизу спины, и слабость подкашивала ноги, что стала беспокоиться – как бы не пропустить. Вечером папа уехал на дежурство, и мама решила ложиться спать и спокойно дожидаться утра, тем более врач по телефону сказал, что рожать рано, а все эти симптомы – лишь признаки доношенной беременности. Но вот когда и лежать уже стало невыносимо, и боль нарастала и учащалась, мама начала названивать папе, но он не отвечал. И тогда она вызвала «Скорую».
А потом чего-то так всё закрутилось, завертелось, и очнулась мама уже в реанимации. Из коридора доносилось протяжное «Христос Воскресе!» и «Смертью смерть поправ». Маме сказали, что когда ее забрали на «Скорой», что-то пошло не так и еле довезли ее до ближайшего роддома. И пришлось ей делать срочное кесарево, и как хорошо, что она успела вызвать «Скорую».
– Вошла доктор, сказала, не волнуйтесь, всё уже позади, всё уже хорошо. И какую же девочку красивую вы родили – два килограмма триста пятьдесят граммов, сорок пять сантиметров.
– А когда ты меня увидела?
– Уже утром. Я спала до утра – меня ж полностью усыпляли. Открылась дверь, вошла нянечка: «Христос Воскресе!» и протягивает мне сверточек. И говорит: «Это ж надо так родиться – в ноль часов ноль минут на Пасху», и благословила – верующая значит.
– Какая я была?
– Беленькая. Все детки рождаются с будто загоревшей кожей, сморщенные, на старичков похожие. А ты с рождения была беленькая, глазки голубые, волосики желтенькие. Все вокруг восхищались – будто ангелочек, светится даже. Светочкой и назвали.
– А папа что?
– Возвращается он домой под утро, меня нет, он в один роддом метнулся, нет такой, отвечают, он в другой – нет, не поступала. Еле нашел. Примчался, а мы с тобой уже всё, родились. Он мне кулич передал и яйца крашеные – ему на работе с собой сменщица дала.
– А про цветы, мам? – напоминает Светочка.
– Папа купил много-много белых роз и написал на асфальте перед окнами: «Спасибо за дочку!» и розы вокруг надписи разбросал. Все мамочки смотрели в окна и завидовали – никого так не поздравляли.
На этих словах мама и Светочка всегда утирали слезы. Как жаль, что папы больше нет. Какое счастье, что Светочка родилась!

Светочка росла в любви, обожании, с осознанием того, что она родилась, чтоб нести радость людям, чтоб ее любили – надо же людям кого-то любить. Они от этого становятся лучше. Ну так что ж? Пускай.
Светочка была доброй, спокойной девочкой, не создавала никаких проблем ни маме, ни учителям, и даже подростковый возраст прошел незаметно. Вежлива, начитана, играла на пианино, разбиралась в живописи, хорошо училась, хоть и часто болела.
С детства Светочка страдала от аллергии – на пыль, на острое, сладкое, красное, на кошек и собак и особенно на весеннее цветение. Она начинала задыхаться, казалось, что воздух становится ватным, и его не вздохнуть и не выдохнуть.
Поэтому лет с тринадцати, по совету врачей, Светочка с мамой стали уезжать из города на период цветения березы и ольхи – невыносимого для нее.
Больше всего им нравилось пережидать опасный период в небольшой карельской деревеньке, утопленной в сосновом бору. Там у мамы жила двоюродная тетка Галина, которая с радостью принимала их на месяц. Мама ей платила за постой небольшие деньги, а взамен они со Светочкой получали хвойный воздух, свежие яйца и творог на завтрак, уху на обед и бесконечные вечерние разговоры о жизни, мужчинах, соседках, родственниках, знакомых и наступавшей старости с болезнями. Утром Светочка долго спала, потом, проснувшись, слушала звуки, доносившиеся из кухни, сада, с улицы, и гадала, что там в мире без нее происходит. Вот тетя Галя моет полы – согнулась и елозит мокрой тряпкой по деревянному полу – вжих, вжих – тяжело, плотно, будто хочет верхний слой снять. Вот покряхтывает, спина болит, распрямляется. Ага, мальчишки на велосипедах поехали наперегонки – быстро, шумно, кричат, ругаются. Смешные какие. Мальчишкам все время надо доказывать, что они лучшие – смелее, сильнее, иначе их не полюбят. Девочкой быть гораздо проще. Тебя любят просто потому, что ты есть.
А вот опять в огород сбежала курица Коко. Тетя Галя ее пытается изловить, а та – наутек. Ага, мама подоспела на помощь. Ловят Коко вдвоем – прыгают через грядки, хохочут будто молодые. Тетя Галя назвала Коко в честь Шанель. Потому что Коко числится у нее под номером пять – пятая такой редкой породы. Амераукана. Коко – самая красивая курица, какую Светочка видела, и несет она голубые яйца. Ага, вот и поймали ее, понесли в курятник.

После завтрака Светочка гуляла по лесу, по полю, а потом уставала и садилась на берегу синего озера и долго смотрела в воду. Она была прозрачная. В безветрие можно было представить, что и вовсе воды нет. Желтый песочек блестел на солнце невидимыми бриллиантиками. Рыбки собирались стаями и будто по пунктирным линиям плыли к берегу и обратно. Старая лодка покачивалась в собственном неспешном ритме. Сосны шепотом переговаривались верхушками. Тш-ш-ш, тш-ш-ш, тише. Казалось, жизнь замирала, время останавливалось, и Светочка ложилась на мягкую траву, раскидывала руки и уносилась в небо с плывущими белыми облаками. Если долго смотреть, то кажется, будто не облака, а сама Светочка плавно перемещается по небу.
На этом озере Светочка как-то познакомилась с мальчиком – он жил в той же деревне с бабушкой, пока родители работали и устраивали раздельную личную жизнь. Мальчик садился рядом, пока Светочка лежала на берегу, и завороженно любовался ею как музейной картиной – до чего ж была красивая и безукоризненно сложена эта девочка с золотыми волосами. Светочка разрешала мальчику существовать рядом, позволяла влюбляться – это была ее миссия на земле. Всё так, как было задумано свыше.
Вечером мальчик приходил к их дому, и они со Светочкой разжигали костер – пекли картошку. Запах ранней весны, сгорающего валежника и печеной картошки завершал этот прекрасный, звонкий и прозрачный как хрусталь день. Очередной день карельского отпуска.
Пасху и день рождения Светочка с мамой встречали в местной деревянной церквушке. Среди простых, немногочисленных прихожан Светочка чувствовала себя избранной. Жители знали, что эта златовласая красавица родилась прям на Пасху, и старались постоять рядом с ней, зажечь свечу от ее огня, просто перекинуться словом. Будто Светочка стала частью Пасхальной службы. Мама чувствовала себя неудобно от излишнего внимания, но Светочка привыкла к такому почти преклонению – если людям нравятся, отчего ж и нет.
После Пасхальных богослужений мама со Светочкой возвращались домой уже засветло, спали до обеда и шли гулять – в лес, к озеру, в поле. Будто весь мир принадлежал Светочке в эти дни и приносил ей себя как подарок.

Мама со Светочкой ездили в Карелию почти каждую весну, а с двадцати Светочкиных лет мама предпочитала оставаться дома, отпуская дочку одну к тете Гале спасаться от цветения. Каждый год проходил одинаково, и эта ожидаемость нравилась Светочке. Держать под контролем жизнь, мир вокруг себя, планировать и исполнять задуманное казалось неотъемлемой частью ее красивого, божественно правильного мира.

В тот год Светочка праздновала свое 25-летие. Время весеннего цветения неумолимо приближалось, и надо было вновь спасаться. Мама предлагала поехать в Турцию – давно не были, весной там так хорошо. Но какая Пасха в Турции? Светочке хотелось праздника, ее, Пасхального праздника. Все-таки двадцать пять лет. Поэтому она вновь поехала в Карелию. Мама осталась дома – слишком сыро в тех местах, а у нее ревматизм.
Светочка гуляла по знакомым тропинкам, мысленно здоровалась со старыми соснами, покосившейся заброшенной избушкой, просевшим колодцем. Сидела на берегу синего озера и бросала в его гладь серые камешки. И решила она на эту Пасху пойти не в местную церковь, где все и всё такое одинаковое и скучное, а в большой собор, в городе. Захотелось Светочке праздника – яркого, с крестным ходом, горящими огнями, свечами, хорами, красивыми людьми.

Оделась она в белое, приехала заранее, отстояла службу. И вот ровно полночь. Люстры зажигаются, начинается Крестный ход, несутся песнопения. Батюшка трижды восклицает: «Христос Воскресе!», ему отвечают прихожане: «Воистину воскресе!», и дальше любимое у Светы – «Смертью смерть поправ».
Всё движется, ликует, радуется. Люстры, свечи горят, отражаются в иконах, канделябрах, глазах людей. Все улыбаются особенно, будто посвящены в одну тайну, поздравляют друг друга, и кажется Светочке, что все счастливы именно потому, что она родилась двадцать пять лет назад. «Спасибо, спасибо за поздравления. И вас с праздником!» Она всегда знала, все люди любят ее – все, все. Конечно, еще б не любить. «Воистину воскресе».

И вот уже почти рассвело. Здесь, в Карелии, солнце встает раньше. Всегда оно белее, нежнее, мягче. Светочка направлялась к гостинице, прям на восход, туда, где розовело небо. А в ушах все еще звучало: «Смертью смерть поправ…» Ля, ля, ля, си-и-и бемоль, ля, си бемоль…
А впереди нее, держась за руки, шла пара – парень с девчонкой, примерно ее ровесники. Вдруг остановились они и начали целоваться. И так это неожиданно произошло, что Светочка тоже встала и смотрела на них словно на кадр фильма. И чем дольше она наблюдала за влюбленными, тем грустнее становилось. Как же так? У нее день рождения, Пасха, люди должны ее поздравлять, радоваться ей, Светочке. И вдруг вот. Как-то совершенно лишней ей показалась чужая личная жизнь, незнакомая девушка, которую любят настолько, что можно встать и прям на улице целовать – долго, не отрываясь.
Пара уже ушла, а Светочка продолжала стоять.
– Работаешь? – услышала она мужской голос.
– Да.
Светочка имела в виду, что вообще она работает, просто сейчас в отпуске. А так да, работает. Хотя какое дело до этого какому-то незнакомцу.
– Три тысячи пойдет?
Она вгляделась в лицо мужчины. Непонятно, молодой, старый, приличный или не очень. В полутьме не разобрать.
– Три тысячи? – эхом отозвалась она.
– Да. Рублей, само собой. Пойдет?
– Да вы что?!
Светочка не очень осознавала, что происходит. Но вдруг засосало где-то в животе и захотелось ей узнать, а что там дальше. Что будет.
– Пойдет, да.
– Ну и гуд. Ко мне?
– Ну да.
– Пошли тогда. Тут недалеко.
– Домой? К вам домой?
– В общагу, уж извини. Дом далеко, и тебе там точно не будут рады, – усмехнулся мужчина.

Светочка выходила из общежития с деньгами в руке. Как ей дали купюры, так она их взяла и вышла. Будто «Оскара» вручили. Светочка огляделась и медленно побрела в направлении гостиницы.
Ее переполняли совершенно новые, странные, сложные чувства. Это что ж получается, она проститутка? Раз взяла деньги, раз вот так – с первым встречным. Она, Светочка – проститутка? И вот так, в Пасхальную ночь? На свой день рождения?!
Светочка убрала деньги в кошелёк. Три пятьсот. Ого, даже больше дал. Она понравилась, что ли? Еще б, подумала Светочка. Еще б не понравилась.
Из номера Светочка позвонила тете Гале: «Христос Воскресе! Я задержусь в городе – знакомых встретила. Дня три еще побуду. У нас тут культурная программа – музеи, театры, город покажу».
Тетя Галя согласилась: «Ты девочка большая, хорошая, серьезная, сама всё знаешь лучше. Маму только предупреди, Светочка».
Хорошая. Получается, что и нет . Уже нехорошая значит. Даже очень нехорошая. И так Светочке стало приятно от этого. Неожиданно приятно. Оказывается, она и такой может быть! Получается, совсем необязательно ей ангелом все время жить, можно и по-другому. И ничего, земля под ногами не разверзлась, сама Светочка не взорвалась, вот – целая и невредимая, даже как будто довольная. Да еще и денег дали.
У Светочки приятно защекотало внизу живота. Какой прекрасный День Рождения! Какая новая, необычная она!
Светочка легла спать, и ближе к вечеру опять вышла в город.

Спустя три дня она вернулась к тете Гале, в сумочке у нее лежала довольно внушительная сумма – половина месячной зарплаты работника сферы культуры, в которой она трудилась гримером. Поболтав с тетей Галей о том, о сем, Светочка пошла на озеро. Вода синяя, сосны шепчутся, рыбки снуют. Легла на траву, руки раскинула, смотрит в небо, облака и в себя вглядывается. Почему ей не противно. Как так? Интересно было бы поговорить с кем-нибудь об этом, но никому ведь не признаться.
На лодке приплыл ее знакомый мальчик – он вырос, возмужал, но по-прежнему смотрел на нее детскими влюбленными глазами. Присел рядом, достал из рубашки букетик полевых цветов. Неожиданно сделал ей предложение.
– Выходи за меня, а?
Светочка удивилась и согласилась:
– Но только через годик, ладно? На будущее лето.
– Хорошо, как скажешь.
И опять легла на траву:
– Давай из облаков фигурки разные придумывать – как в детстве. А вечером картошку испечем. Давай?
– Давай, – согласился мальчик.
Когда наступил следующий сезон цветения, Светочка вновь поехала в Карелию. И опять пошла в городской собор на Пасхальную службу.
И вот ровно полночь. Колокольный перезвон, люстры, свечи, добрые лица. Светочка со всеми вместе и вроде бы отдельно. Другие чувства. Уже и не кажется, что люди радуются её Дню рождения. Вроде, что она одна его празднует – свое второе рождение. Новой, лучшей Светочки. Лучшей для нее самой. Настоящей. Смертью смерть поправ…

Лето наступит скоро. Летом Светочка выйдет замуж за того мальчика, с полевыми цветами. Она будет в белом – длинная фата, приталенное платье. Самая красивая невеста. Волосы золотые, переливаются на солнце как речной песок. Глаза синие словно вода в озере. Сама легкая, светлая – точно облака на рассвете. И мальчик ей под стать. Он будет любить Светочку как и все вокруг – преданно, верно, за чистоту и свет, за красоту и будто бы божественную искру. Она родит двух очаровательных златокудрых детишек – мальчика и девочку, погодок. «Как похожи они на Светочку – чисто ангелочки», будут восхищаться все вокруг. Дети будут любить Светочку, у них самая красивая и добрая мама. А Светочка будет любить детишек – своё продолжение. Как правильно, как логично и мудро, что Светочка не должна погаснуть, а продолжиться в таких совершенных созданиях.

На время весеннего цветения Светочка с семьей, как и прежде, будет уезжать из дома – в Крым, Турцию, Европу, ближе к морю или соснам, где нет березы и ольхи.
Но время от времени, когда Светочка почувствует, что теряет себя, что устала соответствовать и казаться, она вновь и вновь поедет в Карелию – к тете Гале, и на несколько Пасхальных дней будет выбираться в город, оставляя детей с мужем в домике на озере. «Мне надо отдохнуть, найти себя целиком, побродить в одиночестве по городу», – будет объяснять Светочка.
А в остальном она так и останется той самой, рожденной небесами чтобы ее любили и боготворили. Ну почти. Почти той самой.