Рассказ №6. Заложница вкуса

1. Внимание со знаком «+».

«Хоть бы опять не надеть шапку изнанкой вверх!» – сетовала Валентина перед походом в магазин. Там, за прилавком, в ячейке под номером «7» дальнего отсека, её ожидали очередные «грамм триста» счастья. То были светлые батончики классической формы, с добавлением сухого молока и дробленых вафель. Когда Валентина впервые попробовала их, поняла, насколько не хватало этого вкуса раньше. В нем улавливалось настроение беззаботного утра и кое-что ещё, что именно, понять было сложно, даже почти невозможно (но какие были пределы?). Тайна делала и без того обделенный кошелёк пенсионерки ещё более обделенным. Не смотря на его желание оставаться «пухлым», бабушка всецело отдавалась пристрастию, ведь оно было убедительней всех кошельков, сундуков и сейфов вместе взятых – вынужденное похудение коснулось бы каждого!

Слепая любовь к сладости зародилась давно. Эта любовь, пронизывающая жизнь, загоралась и тухла во множестве подходов. Все еще помниться тот случай, когда в девичестве Валя спутала заварной крем, оставленный матерью на вид в точно такой же кастрюле, что и перетопленный животный жир. Каково же было удивление девушки, когда вместо порции воздушного сладкого лакомства в рот отправилась самая настоящая по сравнению с первым ложка дегтя! Ярчайшей вспышкой в голове Вали тогда зажглась и приукрасилась пословица – «даже не ложка дегтя в бочке меда, а один сплошной деготь»! Настолько рьяно велась в это время охота за «сокровищами», которая вскоре и резко поубавилась из-за начавшихся зубных болей.

Но какими бы серьёзными эти боли не казались, в 61 год все зубы оставались на месте. Конечно, приписывать это можно к чуду или положительным генам, но реальность такова. По мнению же самой Валентины средством номер один в борьбе с изредка накатывающей ноющей болью была обычная чистка зубов. Говорят, привычка вещь сильная, а хорошая привычка в таком смысле еще и желанная спутница. Удивлялись внуки лишь одной причуде, связанной с этой привычкой: зубы она чистила всегда до завтрака, едва встав с постели. «После сна во рту словно черти побывали!» – твердила на очередную порцию обращенных к ней упреков, после чего с деловитым видом усаживалась за стол и звенела тарелками.
Сельский «Алладин» находился на расстоянии трех частных домиков, оттого Валентина по первому зову сердца оказывалась среди продуктовых груд. Всякий раз издали она видела яркую вывеску с именем сказочного персонажа и предвкушала встречу с подругами, застигнутыми той же потребительской нуждой. Изнутри магазин казался больше, чем снаружи. Расставленные вдоль каждой из стен полки создавали огромное пустое место посередине. Стоило человеку оказаться на территории Марии, услужливого продавца, знающего подход к каждому местному, та, с непритворной улыбкой встречала его у выделяющегося прилавка. Пластиковая столешница играла роль своеобразного пьедестала, на котором возвышались электронные весы, к слову, последнее веяние техники. Сегодня свой пост уже немолодая, но все еще красивая женщина украсила праздничной мишурой. Совсем немного и мир войдет в новый 2022 год.

– Свежо выглядите, тетя Валя! Совсем как продукты нового завоза: молочные, мясные, кондитерские…
– Спасибо за теплые слова, но мне как обычно: буханку хлеба и грамм триста светлых батончиков. На днях пенсию обещали. Уж тогда скуплю весь этот магазин!
– А вы оптимист! Побольше бы таких!

«Для посторонних людей я все ещё выгляжу свежей, даже в сравнении с их продуктами» – думала Валентина по пути домой. Сама же ощущала себя чуть поправившейся и ловилась на мысли, что с завистью смотрит в сторону хрупкой Марии, когда та занята кем-то другим.

Оставшуюся часть дня Валентина провела в прихожей, из которой открывался лучший вид на телевизор в зале: поправки в жизнь вносила развитая с годами дальнозоркость. Чтобы рассмотреть новоявленное пятнышко, например, на кухонной поверхности и своевременно его устранить, женщине приходилось пятиться назад и фокусировать глаза. Со временем недуг прошелся через все сферы жизни, а очки носить она не любила; ей было проще подстроиться, даже характером. Словно в угоду этому бабушка стала мечтательной, внутренним взором всматривающейся на то, что происходит где-то там, но не на расстоянии вытянутой руки. И вот сейчас, перед отходом ко сну она смотрела в окно на звезды. Они все так же манили переливчатыми оттенками, как вдруг одна из них сорвалась и полетела вниз. За стремительностью события Валентина никогда прежде бы желания не загадала, ведь звезды всегда падали так, что оставалось удивляться, как это у других получается. Но полет именно этой глыбы длился целую вечность.

Тягучий день взрослого человека, а в особенности зимний, когда и в огороде ничего не поделаешь, как летом, и на улице долго не походить, действовал угнетающе. Стены большого дома связывали Валентину по рукам и ногам, а затертые до шероховатости привычки стали очевидны не только ей, но и окружающим. Все существо пенсионерки обратилось к тающей на глазах звезде: «Пусть в моей жизни найдется место чему-то новому». Циферблат настенных часов сообщал о наступлении полуночи.

2. Внимание со знаком «–».

Галина отставила вазу далеко от себя. Её образ несколько размылся, но не настолько, чтобы не заметить очевидного – содержимого нет. «Кончился допинг, придется бежать к Марии». В душе Галина была искренне рада, что не живёт на другом конце села, а до магазина рукой подать. Но мысль о том, что она снова увидит Марию, слишком любопытную и в обществе которой чувствуешь себя как на допросе, радости не прибавляла. Однако в «допинге» она нуждалась больше. Что касается него – это были тёмные батончики с добавлением какао-порошка и измельченных орехов, щекотливо ломающихся между зубами, надо заметить, между вполне здоровыми зубами. Невзирая на возраст Галины, их состояние было почти совершенным: к стоматологу она обращалась дважды, все по одному и тому же случаю. Дело в том, что времена отрочества подарили ей много приятных воспоминаний, и большую роль в этом сыграла любимая гостья на столе и не только на нем – сладость. Кульки под елкой тогда выглядели, конечно, не так богато, как сейчас, когда Галина и сама их готовила внукам, но все-таки.

В один из январских вечеров полная беспечных мыслей Галина опрокинулась на подушку. Сон охраняли старинные часы, кукушка которых давно отработала свое, и шоколадная конфета, уютно расположившаяся за левой щекой. В ту ночь, чтобы застать девушку врасплох, у Морфея оказалась удача, на которую и легче рассчитывать, если одна конфета в течение дня тут же заменяется другой. Дело было сделано. Невидимые силы подточили то, что раньше получалось только украдкой. В месте, где отдохнула ночная конфета, девочке пришлось ставить пломбу. Это укротило ее порывы, но не сказать, что надолго; в скором времени проблемное место требовало пломбу уже большего размера. Запечатав ее, тем самым преградив путь к разгневанному нерву, врач уверил, что болеть не будет, но если тончайшая кромка зуба источится вновь, пломбировать будет просто нечего.

С тех пор в жизнь ворвалась новая забота – чистка зубов, да такая, что по всем правилам: дважды в день и исключительно после еды. Эта забота на 62 году жизни, переведенная в разряд заядлых состарилась так, что позабыла звать своих молоденьких сестриц, других забот, пока ещё не зачерствевших от частого повторения. Так что дни тянулись долго, и нужно было себя чем-то занимать. Галина понимала это лучше других, но не знала, как вырваться из зимнего плена в собственном доме. «Хоть магазин рядом. С подругами встречусь, обсужу последние новости». Она наспех оделась и ушла.

Ручка двери опустилась вниз, словно повинуясь в поклоне. «Спасибо за такое почтение, но я обычная женщина с плохим зрением и сейчас хорошо смогу рассмотреть только тебя». В этот момент Галине хотелось, чтобы многие имели такой же молчаливый и покорный нрав, как у этой ручки, в том числе и человек с которым предстоит разговаривать. Очереди за прилавком не было. Подойдя к витрине и буквально врезавшись в нее, Галина разглядела ближний отсек седьмой ячейки. Он был доверху набит тем, что всегда так влекло ее. Во вкусе тёмного батончика чувствовался вечерний покой, время, когда все утихает. Загадки в этом чувстве было хоть отбавляй! Разрешить её, казалось Галине, можно было лишь пресыщением.

– Здравствуй, Мария. Дай мне, пожалуйста, триста грамм тёмных батончиков и булку хлеба. Что-то хлеб какой-то необычный, изменили форму? Он стал таким «стройным».
– Таким же, как и его избранница! Привет, Галя. Эта булка-одинешенька будто специально дожидалась тебя.
– Спасибо, но и ты ведь тоже подходишь под это утверждение?!

Галина шла домой с чувством выполненного долга. «Мария считает меня стройной, как этот хлеб измененной формы, что разобрали в считанные часы. Маркетинговый ход – не иначе!». Сама же она ощущала себя худощавей положенного, смотрела на ту же Марию и считала ее идеалом, достойным подражания.
После обеда Галина села за просмотр любимой телепередачи. Долго смотреть она не могла. Правильные очертания картинок для близорукой женщины проявлялись лишь на расстоянии метра. Когда получасовой просмотр утомлял глаза, в работу вступали уши: Галина усаживалась в кресло, выкручивала громкость на максимум и закрывала веки. Очки в это время пылились на журнальном столе. Когда-то персонально вымеренные стекла, имели оправу, в которой Галине было неудобно носить. Хорошо, что для коротания дней была кулинария! Долгими вечерами в тесной кухоньке, где все было под рукой, шерстились старые журналы и старательно занесенные в тетрадь рецепты. Поначалу хотелось испытывать все и сразу, но если недоставало, хотя бы одного ингредиента, желание «творить» быстро испарялось.
И теперь, после очередного гастрономического искушения Галине сильно хотелось спать. Близилась полночь, как и неминуемая потеря бодрости. По пути к подготовленной для грез кровати она выглянула в окно. «Какое же это счастье – видеть звёздное небо! Если бы хоть на минутку увидеть его живое мерцание… а может именно сейчас одна из звезд, а точнее ледяных булыжников несется ко мне? Я загадала бы желание, увидев такое ещё раз, несмотря на то, какой это вздор! Чистой воды вздор! Каким образом кусок льда исполняет желание? Но все-таки посмею! Пусть в моей жизни найдётся место чему-то новому».

3. Диета для мелочной.

Валентине снился длинный туннель. Его стены состояли из оберток, а пол устилался их внутренним наполнителем – все теми же батончиками. Хруст вафельной дорожки под ногами звучал настолько необычно, что Валентина стала просыпаться: светлый фон сна перешел в новое утро. Она присела на край кровати, и перед взором на расстоянии трех метров оказался настенный ковер. На нем было много расписных узоров и завитков причудливых форм, таких, что полотно казалось даже не изобильным цветником, а скорее животным приютом. Добротный советский ковер рисовал в воображении Валентины маленьких собак, выполняющих сложные акробатические трюки. Вообще ковры прошлой эпохи действительно имели свою содержательность, и в каждом из них прослеживался колорит страны, из которой и прибыло изделие. Но диво! Сейчас Валентина видела именно чёткие контуры цветов. «Что только не придумает воображение! Видимо это зависит от настроения или простой готовности видеть что-либо в разное время, но чтоб меня разразил гром, если здесь никогда не было этих собачек!»
Вновь немногочисленные шаги измеряли знакомые метры: Валентина спешила за новой «провизией». По обыкновению в глаза бросилась вывеска «Аладдин»… «Но почему же? Почему изменили название? Разве оно не отсылало к самому Аллаху с помощью удвоенной «л»? Понимаю, что живём в светской стране, но все же, чем не нравилось прежнее толкование?». Удивительным сходством с первым казалось это второе за день замешательство. Не могло же Валентине привидеться и на этот раз! «Мария все прояснит».

К большому изумлению ничего с вывеской ни вчера, ни когда-либо раньше не проводили. Это серьёзно расстроило Валентину, так как напомнило грязные проделки памяти, или простую невнимательность, типичные для людей зрелого возраста. Но ещё большим потрясением для нее стали из ряда вон выходящие действия Марии. Сначала продавец искренне удивилась выбором «провизии», а потом и вовсе совершила нечто оскорбительное.

На весы опустилось несколько горстей. Конфет в них оказалось слишком много, так, что пришлось отбирать. Самым поразительным было то, с каким усердием Мария отнеслась к выполнению этой работы. Наступил момент, когда она выудила единственную конфету, и значение упало ниже необходимого, при ее же возвращении ушло за верхний предел. Недолго думая, Мария взяла нож и разрезала «неопределенный» батончик пополам; благодаря этой уловке весы согласились показать именно то, что нужно. Одну половину она тут же сунула к остальным подругам (целым счастливицам), старательно обвязала мешочек и подала оторопевшей Валентине. Судьба другой половины осталась неизвестной.

«Это что же получается, Мария считает меня настолько мелочным человеком, скупым на копейку ради любимого лакомства? Или она намекает на то, что мне пора похудеть? Да что не так с этой женщиной?» – метались мысли в голове Валентины, уже слишком обиженной и смущенной, но не способной для любых возражений. Она попыталась сглотнуть комок, незаметно подошедший к горлу, сунула конфеты в сумку и ушла.
Перед сном Валентина думала обо всех странностях, что липли к ней с самого утра. Ковер – вывеска – развес, ковёр – вывеска – развес – и так по кругу. Она не улавливала никакой связи и все больше убеждалась в собственном сумасшествии. Если первое и второе хоть как-то списывалось на свои упущения, то события в магазине, никак от неё не зависящие, давали повод поразмыслить. Валентина твердо решила, что завтра выскажет Марии все, что думает о ней и её работе, если та поступит так же. А в довесок к этому на нервы действовал явный ковровый цветник.

4.Обман для прожорливой.

Галина отчетливо помнила сон. В нем она пробиралась через длинный лаз, своеобразную кроличью нору. Почему на ум приходило такое сравнение, она не знала, возможно, стеснение шоколадных арок вынуждало мыслить именно так. Их основание составлялось из тающих кирпичей, что довольно долго и стойко встречали рассвет.
Когда сон окончательно миновал, внимание сошлось на двух точках, а именно уголках глаз. В них прибежище нашла парочка «сплюшек», которую так натерпелось стряхнуть. Но привычный утренний жест ознаменовал доселе невиданное исчезновение. Галина удивилась, заметив, что пятна между пальцами нет. Всю сознательную жизнь она проходила с родинкой на безымянном пальце правой руки, скрытой за соседним мизинцем. Но чудо! Сейчас там ничего не было. Безусловно, Галина слышала о том, что родимые пятна исчезают, отработав свое, и зачастую это приходится на почтенный возраст. А еще помнилось, что это вовсе не дело одной ночи. Сначала вокруг пятна образуется светлый ореол, постепенно переходящий на его середину (такой танец может длиться несколько лет), затем изменения охватывают пятно целиком, и наконец чистая кожа заполняет непреступное место. Бывает, что на память о долгом спутнике остаётся бледный след, словно призрак на закате жизни, кричащий о её конечности, но у Галины не было даже его. Это казалось очень странным.
И вот, когда чувство необъяснимой потери почти улеглось, перед входом в магазин оно заменилось другим, более спутанным. «Ее перекрасили!». Взирала Галина на изменившую цвет дверную ручку. «А когда успели? Или? Понимаю, что слово «синий» раньше означило «сияющий», но готова поклясться, что вчера ручка была именно синей и без блеска». Сейчас же Галину приветствовала ручка золотого цвета, ещё и сверкающая в лучах полуденного солнца. «Лучше бы фундамент подкрасили, вон как выгорел!». Обновление не столь важной детали казалось опрометчивой затеей, в то время как другие части магазина бледнели от времени. Еще более сбивающим с толку оказался вопрос Галины относительно этого. Теперь после утреннего исчезновения родинки, а также встречи с никогда не перекрашиваемой (как выяснилось!) ручкой в голове бабушки получилась каша. Но меньше всего хотелось выглядеть сумасшедшей. После ответа Марии она не выразила ничего, кроме напускной улыбки, больше похожей на оскал, служащий для того, чтобы хоть как-то скрыть занимающееся беспокойство. Дальше она подмечала лишь неразумность в поведении работницы.

В мешочек всыпались сладости. Подбивать вес до желательных трехсот граммов никто даже не собирался. В сегодняшних действиях Марии не было и намека на точность, что по обыкновению была присуща ей в отношении Галины. «Неужели решила обсчитать? Сейчас положит сверх нормы и с наценкой озвучит цену… Легче всего дурить на развесе! Или она всерьёз думает, что я настолько прожорлива? А я ведь слежу за калориями!». Ещё одним отличием от вчерашнего визита в магазин было то замешательство, которое выразилась на лице Марии при просьбе продать именно тёмных батончиков. Галина посчитала это вопиющим издевательством.

«Сегодня уже не смогу, будь что будет! А завтра разоружу первым вопросом, и ей придётся все объяснить». И ушла. Остаток дня провела в раздумьях, но мысли так и не сложились в сколько-нибудь цельную картину. Уже в постели она ущипнула палец, тот, под которым должна была прятаться родинка. Тем самым Галина убедилась, что, в самом деле, не спит, хоть обратного очень хотелось. Вместе с тем она проверила и саму родинку. Вдруг появилась? Но ее, увы, по-прежнему не было…

5. Цветы снова собачки?

Валентина открыла глаза и перевела их на стену. «Сон снился тот же, но тоже самое ли с моей головой?». На месте вчерашних цветов были привычные для Валентины собачки, извивающиеся с легкостью перышка. «И весь вчерашний день был одним сплошным сном?! Слава Богу!».

Магазин с говорящим названием «Алладин» подтверждал эту догадку. От Валентины, принявшей твердое решение высказать Марии все, что о ней думает, почти не осталось и следа. Но именно та малая часть сомнения, говорящая о невозможной реалистичности сна и создала почву для важнейшего диалога.

– Надеюсь, сегодня не обидишь точным развесом или вправду считаешь, что мне пора похудеть?
– Прости? Я всегда стремлюсь к тому, чтобы каждый покупатель вышел из магазина довольным. Я и представить не могу, чем тебя задела. Прости меня если что и выглядишь ты отлично! Давай я взвешу твоих любимых белых батончиков или ты уже успела распробовать темные, что брала вчера?
– Вчера?

6. Родинка, появись!

На лбу Галины выступил пот. Всего пару минут назад ей виделся знакомый по шоколадным аркам сон, куда просочились и события вчерашнего дня. Сейчас она должна была поднести ладонь к лицу, чтобы проверить то, чего очень боялась. Но стремление к правде зачастую оказывалось сильнее, оказалось сильней и на этот раз. «Буду рада, если ты на месте». И Галина увидела заветное пятно! В любой другой раз оно не удостоилось бы столь трепетного взгляда, но не сейчас. Все внимание бабушки обращалось к нему, как чуть позже и к другому интересующему моменту – золотой ручке, которая, кстати, больше таковой не являлась. Синий цвет в своем самом натуральном виде подсказывал Галине, что она на верном пути. Проверку ожидало последнее недоразумение.

– Надеюсь, сегодня угодишь мне точным взвешиванием конфет. Не знаю, хотела ли вчера обсчитать, но с арифметикой у меня все в порядке. И к счастью, я не так уж прожорлива.
– Что ты! Моя забота – угодить каждому. Никого не обижаю и не считаю тебя прожорливой. Прости, если что не так! Давай сделаю все, как любишь? Тебе как обычно или после вчерашнего потянуло на светлые батончики?
– Вчерашнего?

7. Что-то новое.

Бабушка оторопела. Все, что собиралось по крупицам грозилось рассыпаться вновь. Она не могла даже вымолвить слов, которые не нуждались в долгих раздумьях. Кто-то из создавшейся очереди выкрикнул, чтобы поторопить женщину и, кажется, это вернуло её из тех облаков, на которых уже все чёрным по белому было прочитано.
– А давай сегодня ты положишь мне и тех, и этих, – сказали в один голос бабушки вроде бы из одинаковых, и все же таких разных параллельных миров.

01.03.2021