Шорты. Семнадцатый шорт-лист

За старой церквушкой кладбище. В мрачной темноте притаились кресты и надгробия. Застрекотали, словно жалуясь на судьбу, сверчки. Ночная птица ухнула и замолкла. Пастью раненого зверя чернел вход в заброшенный склеп. Лишь луна мерцала бледным светом, словно окропляла церковным кагором все вокруг. Вдруг на тропинке появились парень и девушка. — А может не надо? Я слышала, здесь видели кровососа. – прижалась девушка к парню. — Глупости, ночью здесь точно никого нет. […]

Эта ночь в последнюю неделю месяца Кун – особенная. Жители Тремсвиаля называют её Блаутмауннэхт – Ночь Кровавой Луны. Ближе к полуночи ночное светило затягивается багровой пеленой. В эту пору нечисть обретает особую силу. Большинство людей в эту ночь сбивается в дрожащее от ужаса стадо. Есть и те, кто берёт на себя роль пастырей. Как бургомистр, выступающий сейчас на городской площади с успокаивающей речью или епископ, стоящий одесную его и молча

Огромный воин с двуручным мечом уже еле держался на ногах. Фламберг описал очередную дугу, снеся двух мечников, и вонзился остриём в землю. Из пещеры за спиной рыцаря под красные закатные лучи вышла измотанная девушка и с ненавистью громко велела нападавшим остановиться. Те в замешательстве опустили оружие. Меж тем в сумеречном небе проступила полная луна – и гигант, упав на колени, издал жуткий вой. Солдаты в страхе попятились, но по команде

Как меня занесло в этот угрюмый трансильванский замок? Экскурсовод говорит бегло, но с акцентом, просвещая меня по поводу истории этого замка. Я узнаю, что его выстроил граф Дьёрдь Морозговани против турок. Когда же турки, после долгой осады, смогли взорвать восточную стену… Что было дальше мне неведомо. Экскурсовод бьёт меня чем-то тяжёлым по затылку. Я прихожу в себя в комнате, оформленной в готическом стиле, на кушетке. Возле меня стоит экскурсовод в

Ночь не кончалась третьи сутки подряд. Блеклый лунный свет, проходя через узкое окошко чердака замка, выхватывал из темноты ореховую дощечку с рисунком ночного неба, и тонкой струйкой разливался по расписанному древними заклинаниями полу. Редкие порывы ветра, проникая в комнату, трепали разбросанные ветхие фолианты. В углу комнаты сидел иссохший старик. Одна нога согнута в колене, в худых руках – палитра и растрепанная кисть, голова вздернута вверх, обнажая жилистую шею. Старик смотрел

Она идёт. Идёт вброд через красное поле колосьев. А в спину дует ветер. Ветер колышет траву. Свист и шорох. Это просто прелюдия… Наступает ночь. А она: “Мои четыре ребёнка” – не перестаёт пробираться сквозь море… море колосьев. Я будто сижу в траве, как я это вижу? Всякая история будто обнажена передо мною. Я будто её чувствую… Но на самом деле я её пишу… Грязные, старые ноги. Ступни давят пальцами на

Граф Салтыков славился своим бесстрашием и азартом. Он однажды на ипподроме наездника с лошади скинул, сам вести начал и победил в гонке. На спор. Отчаянный был этот Салтыков. Татуировку луны на груди он тоже на спор набил — когда проиграл сердце младшенькой Никитиной. Она оказалась умна, строга и свободолюбива. Салтыков такое очень не любил. Чего уж тут говорить, в бывшую усадьбу дворян Киселёвых он тоже на спор въехал. Про дом

Лёха был стендап-комик. Владелец замка — таинственный богатей с татуировкой кровавой луны на лице — предложил ему работу. Нужно было типа как освятить замок. Смехом и весёлым настроением. Поп — кадилом работает. Комик — задором. — Жена ни в какую не въезжает, — таинственный богатей оказался репером Моргенштерном. А кровавой луной он три шестёрки просто закрасил. — Деньги вложены неимоверные. Сделай так, чтоб там не страшно было. Лёха знал про

Ничто не предвещало беспокойной ночи. Но меня настойчиво вызывали, вызывали, вызывали… Пока мне не надоело делать вид, что меня не существует. И тогда я явился на вызов. Запах гари. Почти родной. Огляделся. Заглянул в комнату. В ней темно. Несколько горящих свечей на столе, как кровавые луны, пытались справиться с функцией источников света. Каждый трепет пламени заставлял тени пускаться в безумную хаотичную пляску, придавая, как и положено кровавым лунам, всему окружающему