Было раннее утро. Крупные хлопья снега проносились в темноте за окном. Ещё не расцвело, но Василий Никифорович уже был на посту. В отсутствие пациентов он листал внушительных размеров фолиант. На плотном кожаном переплёте красовалась серебристая надпись «Сжатая энциклопедия основ ликанологии». Это название не сильно нравилось врачу, он предпочитал более народный термин – оборотневедение.
Иллюстрации в книге могли бы напугать непосвящённого. Деформирующиеся черепа, перемещающиеся органы, отрастающие клыки и когти – всё это было изображено и описано в мельчайших подробностях.
Были описаны так же разновидности оборотней. По общепринятой классификации их было три: латенты (оборотни, обретающие способности, но не внешность животного), метаморфы (классические оборотни) и константы (оборотни, всегда находящиеся в облике зверя, но сохраняющие здравый рассудок).
Конечно, это были лишь классы, подразделявшиеся на сотни видов, которые бы не поместились даже в таком объемном томе. Сам Василий помнил таких необычных пациентов, как оборотня-выдру, который был дисквалифицирован с олимпийских игр посла раскрытия своих способностей, или оборотня-ежа, который почти каждый день покупал новую одежду из-за «загадочно появляющихся» дырок на спине…
Вдруг в дверь кабинета постучали.
– Войдите, – произнёс врач.
Из-за фанерной створки показалась голова в низко надвинутом капюшоне. Ткань промокла от растаявшего снега. Одет посетитель был явно не по погоде.
– Вы Василий Никифорович? – робко спросил незнакомец.
Судя по голосу, это был подросток.
– Да, это я. Проходите, – врач добродушно улыбнулся, указывая на стул рядом со своим столом.
Юноша сел и стянул перчатки. Его ладони покрывала шерсть. Ногти отросли и заострились. Доктор начал догадываться, но пациент опередил его, скинув капюшон. На врача уставились два жёлтых глаза с узкими щёлочками зрачков. Чёрный нос жадно втягивал запахи кабинета. Из-за губ виднелись небольшие клыки. Констант, как Василий и думал.
– У меня к вам направление. Из техникума, – сказал он, неловко потирая ладони.
– И зачем же вас направили?
– Нужна справка о том, что я не опасен. Ну, знаете, нет ли бешенства или… тяги к человечине.
– Хорошо. Это займёт всего пару минут, – доктор встал, сверкнув сединой в бледном свете ламп. – Пара несложных тестов, не о чём волноваться!
Из шкафа в углу кабинета он достал подставку с несколькими пробирками, заткнутыми ватой. Он поставил их на стол и взял одну. Стоило вытащить пробку, как пациент сквасился и зажал нос пальцами.
– Что это?!
– Концентрат человеческой крови.
Он взял следующую пробирку. Результат тот же. И так повторилось ещё несколько раз: в пробирках были образцы всех человеческих выделений, которые могли пробудить дикую натуру оборотня, но этого не случилось. Этого никогда не случалось за все сорок лет карьеры Василия. Конечно, на его лице красовалась пара шрамов, да и тело не было в идеальной сохранности, но они появились при совершенно иных обстоятельствах.
– Первый тест позади, – доктор протянул оборотню мешочек с ароматными травами, чтобы прочистить нос от вони. – Вы уже проходили обследование?
– Да, ещё вчера.
– Хорошо, – мужчина набрал номер на телефоне. – Галочка, принеси, пожалуйста, результаты… как вас зовут?
– Симонов Антон Иванович.
– Симонова Антона Ивановича! Жду.
Через несколько минут в дверь ввалилась грузная медсестра. Она бросила на стол несколько листков с результатами и тут же выбежала, то и дело оглядываясь на Антона. Юноша тяжко вздохнул и опустил глаза в пол.
– Так… – протянул Василий.
Анализы были более чем хорошие. Здоровье почти идеальное, болезней нет, даже врождённые дефекты отсутствуют, хотя у константов они почти на каждом шагу. Впрочем, причина такого завидного состояния нашлась быстро. В краткой родословной значилось, что отец Антона был человеком, а мать – оборотнем-латентом.
Вероятность константности крайне мала при таком скрещивании, но такое потомство в целом рождается более жизнеспособным. Это были основы, преподаваемые ещё на первом курсе оборотневедческого факультета.
– Что ж, поздравляю. Вы – образцовый констант. Сейчас выпишу вам справку, и всё будет прекрасно.
На морде оборотня появилась лёгкая улыбка. Он внимательно смотрел, как доктор ставил печать и подпись на листе бумаги. Василий уже оторвал руку от листа, когда пациент потянулся за справкой. Вдруг его пальцы «случайно» оплели костлявую ладонь мужчины, но тут же разжались. Антон схватил листок и поспешил уйти. Врач лишь заметил, как он понюхал руку, которой секунду назад схватил его…
День пошёл своим чередом. Пациентов было немного. В основном постоянные – пришли на регулярные обследование. Процедуры были те же, но иногда к ним прибавлялась пара контрольных вопросов. Всё же работа ликанотерапевта совмещала в себе многие должности, в том числе и психолога.
Будучи опытным врачом, Василий не сильно вдавался в процесс. Он беззаботно болтал с пациентами о том и сём. Многие из них были его хорошими друзьями, чья верность была проверена многими годами.
Например, где-то в час дня, сразу после обеденного перерыва, в кабинет зашёл Геннадий Егорович. Внешне он больше походил на древнекитайского философа, а отвисшие мочки ушей уподобляли его Будде. Геннадию недавно исполнилось сто три года – большое достижение для оборотня, чья жизнь в среднем лет на двадцать короче человеческой.
Старик встал по центру кабинета, скинув выцветшую рубаху. Василий опытной рукой прощупал, поспрашивал, не болит ли. Столь же обычная процедура, как и все. Старец не жаловался, лишь иногда хихикал от щекотки.
– Так, теперь проверим трансформацию. Вы ещё можете обратиться?
– Да не вопрос! – лихо выкрикнул древний оборотень.
Кожа вмиг покрылась выцветшей рыжей шерстью. Из-за резинки трико высунулся длинный хвост. Лицо преобразилось в ехидную обезьянью гримасу. Оборотень-примат – явление довольно редкое в России, зато в азиатских странах почти повсеместное. Узкий разрез глаз и тонкие длинные усики старика очень хорошо сходились с этим фактом.
Огромная макака села на кушетку у стены и задумчиво подпёрла подбородок кулаком.
– И как? Не больно?
– Не-а, – перевёртыш помотал головой.
– Ну и хорошо, обращайтесь-одевайтесь.
Выпроводив старика, Василий громко крикнул, – «Следующий» и вернулся за стол…
Вечером, примерно в восемь часов, Василий Никифорович собрал вещи и покинул кабинет. За порогом его встретил сменщик – Дмитрий. Вчерашний интерн вкусно пах дорогим табаком. Он лучезарно улыбался, пожимая коллеге руку. Они перекинулись парой фраз и разминулись.
Через пару минут Василий уже был на остановке близ клиники. Раскуривая сигарету, он задумчиво смотрел на вывеску над дверьми, – «Клиника ликанотерапии имени Чарльза Дарвина».
Василий усмехнулся. Старина Дарвин на самом деле не особо соотносился с ликанологией. Он лишь сделал вывод о генетической связи всех млекопитающих, основываясь на том, что виды оборотней соответствуют существующим видам зверей.
Вдруг мужчина заметил движение за пределами маленького круга света от уличного фонаря. Он прищурился и разглядел красную толстовку. Выше был капюшон, накрывающий голову.
– Антон? Это вы? – мужчина сделал шаг навстречу.
Юноша вышел на свет и спустил капюшон. Десятки снежинок тут же запутались в густой волчьей шерсти.
– Что вы тут делаете? – врач завёл руки за спину.
– Стерегу.
– Кого же, если не секрет? – мужчина улыбнулся так широко, что стал похож на персонажа из старого мультфильма; зелёная куртка и длинный нос лишь усугубляли сходство.
– Вас, – глаза Антона загадочно заблестели.
Василий осёкся и вопросительно уставился на юношу. Он не боялся его, ибо за годы практики обезвреживал куда более опасных оборотней, но всё же напрягся.
– Кто вы? – юноша шумно вдохнул носом.
– Человек…
– Но вы пахнете, как один из нас? – он шагнул к Василию, почти уткнувшись ему в грудь.
– О… что ж, это довольно запутанная история. Для того, кто не разбирается в ликанологии.
– Я разбираюсь. Я с самого детства пытался понять, что со мной не так. Я даже читал ваши исследования и статьи!
– Ладно. Ладно. Поспокойнее, молодой человек. Понимаешь, мои родители были оборотнями. Константами, как ты.
Юноша вопросительно поднял бровь.
– Вероятность не велика, порядка пяти процентов, но это всё же случилось, и я родился обычным человеком. Мне не досталось никаких способностей от родителей. В отличие от моих восьми братьев и сестёр.
– Но запах… это же всё равно значит, что в вас есть что-то от оборотня…
– Пожалуй, только запах. Ну и бесконечные упрёки, что от меня несёт псиной, – врач бросил окурок в урну. – Без обид.
Какое-то время только свист ветра нарушал тишину городской окраины. Они оба смотрели на дорогу, размышляя каждый о своём.
– Что-то ещё хотел? – доктор оглянулся на Антона.
– Нет, хотя… если подумать, то из-за запаха вы и стали ликанотерапевтом…
Василий повернулся к нему полностью.
– Вы ведь знаете, нас запах человека раздражает так же сильно, как человека запаха животного. Поэтому мы с людьми редко дружим. А вы пахнете, как оборотень. Поэтому вам с пациентами легче. Они вам доверяют, как только учуют.
– Возможно… – мужчина огладил шрам, рассекавший седую щетину.
– Это от чего? – Антон приподнялся на цыпочках, чтобы разглядеть рану.
– Ещё в интернатуре один пациент цапнул. Вроде, это был тигр. Мы оказались вдвоём в палате, я должен был дать ему успокоительное. Вдруг он обратился и кинулся на меня. Щёку насквозь пропорол и прокусил бедро. Благо, санитары буквально за дверью оказались, а то порвал бы он меня на британский флаг.
– И часто так было?
– Нет, я вообще везунчик. За все годы всего раза три-четыре на меня нападали. И то это были либо бешеные, либо психи. Успел я в своё время и в психиатрии для оборотней поработать. Навидался на сто лет вперёд.
– Например?
– Ты точно хочешь это слышать в такой час? – Василий усмехнулся.
– Мне нечего бояться!
– Ладно, смельчак. Раз ты читал мои статьи, то наверняка знаешь, что психическое состояние оборотня влияет на его звериную форму.
– Здоровые оборотни превращаются в красивых животных, а больные в животных с дефектами. Звериная форма становится ломаной, уродливой. Искривляются конечности, выпадает шерсть, зубы растут, как попало…
– Садись, пять. Но есть ещё кое-что – у некоторых больных открываются новые способности. Был у нас случай, один пациент болел шизофренией. Он превращался в летучую мышь, но из-за веса не мог летать. В один день мы заглянули к нему в палату, а его там нет. Никаких следов побега. Я подошёл к его койке, уже хотел заглянуть под неё, как вдруг что-то резануло мне по животу. Кровь брызнула и… зависла в воздухе. Сантиметрах в тридцати от меня. Я, недолго думая, выхватил шокер и саданул прямо в то место. Такой визг поднялся, что уши заложило. Я упал и вижу – прямо из воздуха появляется силуэт. Летучая мышь. Огромная, метра два ростом. Крылья рваные, кривые. Морда страшная, как смертный грех. Мои товарищи сразу в него транквилизатор всадили. Что дальше было, не помню – много крови потерял и вырубился. Только через два дня очнулся и сразу узнал – тот псих каким-то образом научился становиться невидимым. Очевидно, это как-то связано с шизофренией, ибо такие случаи уже были в Европе и Австралии. И тоже с психически больными.
– О, да. Я читал статью об этом. Вроде, вы писали её в соавторстве…
– Да, Илья, мой коллега. С института вместе. Мы написали статью через пару недель после того случая. Тогда она произвела фурор. Нам даже обещали какую-то премию, но Илья… не дожил.
– Как? – Антон выпучил глаза.
– Один из пациентов сбежал. Он превращался в гиену. До сих пор помню этот смех. Так не смеётся ни человек, ни гиена, ни сам дьявол. Илья оказался у него на пути. Хоронили в закрытом гробу… – мужчина снова закурил.
– Мне жаль… – оборотень опустил взгляд. – А у вас есть кто-то?
– В каком смысле?
– Вообще.
– Ну, родители давно умерли. С братьями-сёстрами редко общаюсь. Была жена. Развёлся. А так ещё пара коллег из клиники да хорошо знакомые пациенты. Вот и всё. Мне больше не надо.
Из-за соседнего дома показался автобус. Яркий жёлтый свет озарил остановку. Василий прикрыл лицо рукой, отвернувшись, и с удивлением обнаружил, что Антона нет рядом. Лишь узкая дорожка следов протянулась по тротуару, теряясь в ближайшей подворотне. Врач хмыкнул – почему-то у всех оборотней совершенно отсутствовала привычка прощаться – и вошёл в автобус. Скрипнув дверьми, машина тронулась.
Василий сидел у окна, размышляя. Такие беседы не были для него редкостью. Многих коллег и пациентов интересовала его судьба, но он никогда не рассказывал её полностью. Была одна тайна, покрывавшая туманом все его ранние годы…
Как ни странно, он помнил всё, с самого первого дня своей жизни. Он помнил холодный воздух логова, свет луны, пробивающийся сквозь дыру в крыше заброшенного дома, колючее покрывало, в которое его уложили, и голос матери, напевающей колыбельную своему первенцу.
Он появился на свет вдали от цивилизации. Где-то на безлюдных просторах Сибири. В одной из десятков деревень, которые забросили столетия назад. Его родителям было легко здесь. Отец почти всегда был на охоте. Мать сидела в древней избе, вынашивая одного детёныша за другим. Это был их Эдем, и они страстно желали его населить.
Они были волками. Василий никогда не видел их в человеческом обличье. Из одежды они носили лишь повязки, прикрывающие самые срамные части тела. Шерсть надёжно защищала их от холода. А вот Василию приходилось изощряться. Он очень рано освоил искусство шитья, изготавливая себе одежду из кусков ткани, найденных в руинах деревни, и шкур зверей, которых загонял отец.
Несмотря на то, что он не унаследовал ничего волчьего, родители относились к нему так же, как и к остальным своим детям. Все восемь были константами. Взрослея, они тоже были теплы к своему старшему брату. Вместе с братьями Василий учился охотиться, хоть у него и не было зубов и когтей. Их он заменил простым, но надёжным копьём из старых вил и острой кости.
Эта спокойная эпоха продолжалась почти десять лет. Десять лет мира и покоя среди занесённых снегом равнин. Но затем всё изменилось…
Цивилизация настигла их. Недалеко от деревни проложили дорогу. Проезжающие автомобилисты стали всё чаще замечать притаившееся в снежной пустоши семейство. Тогда Василий впервые воочию увидел других людей. Ранее он знал о них лишь со слов матери и из книг, бережно хранимых ею.
В одно утро Василий вышел из избы, чтобы оглядеть округу. Все остальные спали. Но, только переступив порог, мальчик остолбенел. Во дворе стоял невиданный доселе агрегат – снегоход. На нём сидел незнакомый мужчина в толстой куртке с мехом.
Всё произошло стремительно. Не прошло и минуты, как к незнакомцу присоединилось ещё несколько человек. Они схватили Василия и, несмотря на его протесты, повезли куда-то. Вскоре он оказался в небольшом городе, где его без лишних вопросов закинули в интернат. Всё это случилось прежде, чем успело сесть солнце.
Первые несколько дней в интернате Василий не запомнил. Он был слишком шокирован случившимся, не разговаривал и лишь смотрел в пустоту. В руководстве приюта всерьёз встал вопрос о его умственной полноценности. О том, что делал десятилетний мальчик в заброшенной хижине среди снежной пустоши, никто и не думал спрашивать. Сошлись на мнении, что кто-то просто бросил его там.
Немного придя в себя, мальчик разрушил первое впечатление. Он прекрасно разговаривал и даже умел читать на приемлемом для своих лет уровне. Его без затруднений определили в первый класс, где он неплохо себя проявил и смог перейти сразу в четвёртый. Хоть первые годы он и провёл почти в дикой природе, но мать не поленилась привить ему любовь к учёбе и чтению. В их избе был большой шкаф со старыми книгами на любой вкус – от глупых романчиков до философских трудов.
Через несколько месяцев он уже начал привыкать к новой жизни, но его всё ещё тянуло в лес, к родным. К сожалению, дороги он не помнил. Страх того дня полностью отбил ему память.
Скучая по семье, он обрёл свою стезю. Стоило ему попасть в библиотеку, как его внимание приковали книги по ликанологии, тогда ещё далёкие от современного рассвета науки. Читая одну книгу за другой, разглядывая иллюстрации, запоминая это всё, мальчик будто всё лучше узнавал свою родню. И чем больше он узнавал, тем больше вопросов у него появлялось, тем больше он хотел знать.
Смирившись с судьбой, Василий с отличием окончил интернат и поступил на оборотневедческий факультет. И уже оттуда началась его биография, известная окружающим. Всё предыдущее он хранил в тайне, обнажая лишь малую долю в разговорах.
Проходили годы, но Василия не покидала надежда вернуться к семье. Они бы навряд ли узнали его, но запах, неизменный запах родича точно не обманул бы их. И в двадцать лет студент всё же смог вернуться к корням. Несколько дней он изучал карты и в поисках родного логова. Ещё несколько дней ушло на дорогу. И он нашёл…
Деревня с почти стёртым из истории названием «Косточки» была всего в полукилометре от проложенной трассы. Именно там Василий появился на свет. Приехав туда, он сразу узнал родные избушки, усыпанные снегом. Среди них мелькнул самый знакомый силуэт – низкий домик, неумело реставрированный ветками и прочими подручными материалами.
С надеждой юноша отворил дверь. Он плакал от счастья, готовый увидеть родственников спустя столько лет! Но слёзы радости мгновенно сменились слезами горя. Изба была заброшена во второй раз. Сквозь разбитые окна намело снега. Постели покрылись пылью. Шкаф с книгами сгнил. Печь развалилась.
Василий упал на колени посреди комнаты, не в силах думать о чём-то. Весь путь был проделан зря. Несколько дней тяжёлой дороги ушли ради пустого дома, где его никто не ждёт.
Почти весь день он скитался по округе, пытаясь оживить в памяти счастливые картины прошлого. Скоро стемнело, и он уже собирался возвращаться в ближайший городок, как вдруг какой-то звук достиг его слуха. Он сразу узнал его. Это был вой. Их вой! Тот самый, которому их обучил отец едва ли не в младенчестве!
Ошалев, юноша сложил ладони вокруг рта и издал, казалось, давно забытый звук. Издали ему ответил один голос, другой, третий! Через секунду уже несколько десяткой кличей доносилось отовсюду. Среди них узнал он и родных, и услышал незнакомцев. Вой повторился ближе. Затем ещё ближе.
Совсем скоро среди домов мелькнул звериный силуэт. Василий сразу признал серый мех с длинной белой полоской от носа до хвоста.
– Настюшка! – крикнул он.
Оборотень остановился напротив и поднялся на задние лапы. Зубастая пасть была растянута в улыбке. Под голубыми глазами блестели жемчужины слёз.
– Васенька! – она обняла его.
Это и правда была она! Он сразу признал её характерный, отдающей хвоей аромат.
К ним присоединилось ещё несколько перевёртышей. И Василий знал их всех. Это были его родные. Словно обезумевшие, они разразились нечеловеческим танцем, приветствуя друг друга протяжным воем. Семья воссоединилась.
Ещё несколько десятков оборотней навестили их. Были здесь и совершенные незнакомцы, и уже подрастающие племянники Василия.
Они устроили праздник, какие были виданы лишь в далёкие доисторические времена – с невообразимыми танцами и малопонятными возгласами. Инструменты из костей и жил издавали музыку, которую наверняка можно было услышать в пещерах сотни тысяч лет назад. Они пировали мясом, добытым прямо во время праздника, лишь слегка обдавая его слабым огнём. Вкус крови и грубость волокон возвращала Василия в те славные годы, когда он жил здесь.
Лишь наплясавшись вдоволь, они успокоились и смогли поговорить.
Братья с радостью поведали, что на Сибирских просторах тысячелетиями жили оборотни-волки, отрекшиеся от человечества. Они создали собственную народность, берущую начало от якутов, бурятов и других коренных жителей холодного края. Именно поэтому в России волки были самым распространённым видом оборотней – Сибирь была их рассадником. И они жили в мире, обретя гармонию с природой, став важной частью экосистемы.
Только одна новость омрачила счастливое воссоединение. Родители Василия умерли прошлой зимой от рук охотников, не отличивших их от обычных волков. Одна из сестёр отвела брата к их могилам. Их упокоили близ дома, под двумя холмиками, выложенными мелкими камушками.
Ненадолго позабыв о скорби, они уговаривали старшего брата присоединиться к ним. Здесь он мог снова обрести то, что потерял. Но Василий отказался. Он уже встал на другой путь. Путь человека, а не зверя. Через несколько дней, сердечно попрощавшись, Василий уехал восвояси, чтобы продолжить обучение и, наконец, познать истинную природу своих собратьев.
Время от времени он возвращался туда. Каждый раз был, как первый. Они веселились до рассвета, ни на секунду не останавливаясь. Но с возрастом Василию было всё сложнее возвращаться. То не было времени, то старческие болячки брали своё.
Много раз его одолевал соблазн остаться там, провести остаток жизни со своими родичами, но он не мог. Не теперь. Он посвятил жизнь помощи таким же, как они. Тем, кто предпочёл каменные джунгли диким землям. С этой дороги нельзя было сойти просто так…
Василий опомнился. Автобус уже подъезжал к его остановке. Пора выходить. Он давно так не задумывался. Нахлынувшие воспоминания обещали долгую ночь без сна. «Наверное, всё же стоит ещё раз вернуться», – размышлял старик, идя домой…
Другие публикации автора:
Автор публикации
