Рассказ №13 Умножающая век

На израненной присутствием землян планете, где не хватало и человеческого, и звездного тепла, где в длинном, почти тысячедневном году все месяцы – зимние, солдат полз по снегу. Полз, оставляя за собой красный след. Настолько яркий на белом фоне, что нет никаких сомнений – заметят. Но он полз, упрямо подтягиваясь на руках, двигая сначала здоровую ногу, потом ту, что была туго перетянута жгутом и все равно источала кровавый сок.
Остановился, чтобы перевести дух. Где-то в отдалении слышалась нескончаемая кононада, но она его не трогала, привык за долгие месяцы. Беспокоило лишь высокое небо с ползущими по нему облаками. Там, в сверкающей синеве, появлялась смерть. Тихо, незаметно, неразличимая для глаз человека, потому что размеры ее были ничтожны, а высота, с которой она выслеживала добычу, слишком большая.
Протер слезящиеся глаза, посмотрел вокруг, оставив неподвластное ему небо в покое. Он двигался к своим, возвращался на юг, к тому месту, откуда ушел с другими бойцами. Но теперь их нет, а ему ползти еще столько же, сколько успел преодолеть. До ночи не успеет.
“Ну и ладно. И хорошо. В темноте как-то спокойнее. Если не двигаться, то переохлажденное тело и тепловизором не распознать. А замерзну за ночь – что ж, так тому и быть”.
Посмотрел на раненую ногу.
– Проклятая планета. Ненавижу.
Чтобы переночевать, нужно найти подходящее место. Хороший снежный бруствер, желательно закрывающий с нескольких сторон, или, на худой конец, воронку от взрыва. Впереди, метрах в пятидесяти, как раз виднелось нечто похожее на складку в ледяном рельефе.
Солдат вздохнул, сжал зубы и пополз. Теперь он старался заметать за собой кровавый след. Ему бы не хватило сил делать это с самого начала, быстро бы выдохся. Но последние пятьдесят метров стоило преодолеть не оставляя заметных следов.
Еще чуть-чуть… Еще немного…
Перевалился через край, сползая по снежному наносу на дно ямы и долго лежал там с закрытыми глазами, втягивая и выдыхая морозный воздух.
Потом сел, осмотрелся. Ледовая складка оказалась брошенной траншеей. Это даже лучше. Намного лучше! Ему чертовски повезло, что она здесь оказалась.
Зачерпнул перчаткой горсть грязного снега, стал осторожно откусывать, чувствуя стекающие в горло ледяные струйки. Неприятно, зато смерть от жажды ему не грозит. Вот с едой сложнее – ничего не взял, когда удирал от взорванного краулера, вспыхнувшего, словно бенгальская свеча.
Ни аптечки, ни автомата… Какой уж тут автомат, если сил едва хватает для перемещения себя любимого? Один только нож, пистолет в кобуре и два магазина к нему. Хорошо еще, что жгут хранил в отдельном кармане. Без жгута бойцу никуда.
Солдат снова поднял голову к небу. “Кто я в этом мире? Что сделал? Чему научился, кем стал? Обычный стрелок. Даже по гороскопу Стрелец. Так, видно, на роду написано. Почти дожил до возраста Христа, года не хватило. Как теперь ухватиться за этот год, прожить его?
Послышались шаги, тихие голоса. Он вжался в стенку траншеи, понимая, что неизвестные идут той же дорогой, что и он – с севера на юг, но только они не домой возвращаются.
Кто-то перескочил траншею справа, в нескольких шагах от него. Потом слева, уже подальше. Укрытие не проверяли – возможно, они сделали это днем и сейчас были уверены, что здесь никого нет.
Солдат взялся за рукоять пистолета, который ему, конечно, ничем не поможет. Слушал, как чужаки живым потоком двигались к своей цели, чудом не натыкаясь на него, обходя с двух сторон. И вот все стихло.
– Проклятая планета, – беззвучно, шевеля одними губами, повторил стрелок. “Эта война из-за нее, только из-за нее. Вся ненависть из-за нее!”
Стемнело. Он задремал, съежившись в ледяной яме. Одинокий, раненый солдат. Никто за ним не придет, никто его не спасет, потому что никому он не нужен.
Однако под самое утро, когда небо уже розовело, пришли. Нет, не пришли – пришел. Только один, как и он сам. Легко и бесшумно спрыгнул в траншею. Подумал, видимо, что укрытие необитаемо, но почти сразу заметил раненого и вскинул винтовку с длинным стволом. Медленно приблизился.
Солдат разглядел серый, пятнистый мундир, разочарованно выдохнул. “Вот и все. Сейчас он покончит со мной и тогда все мучения уйдут в небытие. Хорошо. Мне плевать – существует ли загробный мир, просто пусть настанет вечный покой”.
Тот, в сером, подошел уже так близко, что стали видны его глаза, сверкающие над шерстяной, заиндевевшей маской.
– Девка, – усмехнулся солдат, глядя в темные зрачки.
Ничего удивительного. Девчонки и с той, и с другой стороны часто становились снайперами.
Она стянула маску до подбородка.
“Ну точно – девка. Красивая, зараза…”
– Пистолет.
– М-м?
– Пистолет достань и брось мне.
Неуклюже и не с первого раза, потому что пальцы замерзли, он достал из кобуры пистолет, швырнул девчонке. Сил не хватило, чтобы докинуть – ей пришлось сделать еще шаг, нагнуться. Пока подбирала оружие, можно было бы ударить, попытаться обезвредить врага. Но куда там!
– Еще оружие есть?
– Нож.
– Вынимай. Только медленно!
Дернул один раз, другой.
– Не могу. Примерз, наверное.
Она спрятала его пистолет, достала свой.
– Руки убери за спину.
Он повиновался. Целясь солдату между глаз, подошла вплотную. Парень чувствовал, как холодный ствол коснулся его лба. Закрыл глаза.
– Давай… – прошептал. – Не тяни…
Несколько долгих мгновений ничего не происходило. Солдат в нетерпении поднял веки. Девица уже сидела на снегу в трех шагах, разглядывала его нож. Винтовку прислонила к краю траншеи.
“Бесшумная стерва!”
Она снова смотрела на него, но вдруг вскочила, развернулась: где-то в вышине назойливо зажужжало. Звук становился все ближе и ближе, пока оба не увидели летающую машинку смерти. Она снижалась, целясь в их траншею.
Снайперша отвела руку за спину, показывая солдату растопыренную пятерню – не двигайся!
– Это наш дрон, с нейронными мозгами. Пока меня видит – стрелять не станет. Просто оставайся рядом.
Стрелок промолчал. Он не понимал, почему она не хочет вылезти из траншеи, отойти на безопасное расстояние? Пусть бы летун его прикончил! Или она считает, что это ее, человеческая, а не дронова добыча, и теперь только она решает, как с ним поступить? А может… Нет, о таком даже думать нельзя! Не тешить себя напрасной надеждой. Девчонка все равно его пристрелит. На этой планете только так!
Машинка покружила еще с минуту, словно присматриваясь к странной парочке, потом быстро набрала высоту и исчезла в морозном воздухе. Девушка проводила ее взглядом, потом шумно высморкалась. Успокоившись, она вернулась к своему пленнику. Подошла, уже не опасаясь.
– С севера на юг пробираешься?
Солдат утвердительно кивнул.
– А что с ногой? – она поморщилась, глядя на его ранение. – Давно пулю получил?
– Вчера.
– Днем? Ближе к полудню?
– Да.
– Рядом с брошенным краулером? Когда всех из твоей группы положили?
– Д-да…
“Откуда знает?” Ответ был очевиден, он проник в его разум, сжал сердце холодными, когтистыми лапами, наполнил его ледяным огнем ненависти, в то время как девушка продолжала, чуть склонив голову, смотреть на окровавленную штанину.
– Моя работа, – наконец призналась она. Достала аптечку, открыла, разложила медикаменты. – Попытаешься сделать мне плохо, – искоса глянула на солдата, – останешься совсем без помощи. Тогда точно сдохнешь.
– Это помощь врагу. За такое тебя свои же…
Приложила палец к губам: “т-с-с!”
Обработала рану, перевязала, вколола ему несколько ампул какой-то дряни, от которой ушла боль и стало как будто теплее. Хорошая дрянь!
Она выудила из рюкзака металлическую банку с саморазогревающимся бульоном, щелкнула крышкой.
– Держи. Силы тебе понадобятся.
С теплом и сытостью стала уходить ненависть. Нет, она не исчезла совсем, ведь симпатичная стерва один раз уже пыталась убить его. И у нее почти получилось. Но бульон и лекарства сделали злость совсем маленькой, забившейся в темный уголок его солдатской души.
– Зря. Ваши вперед ушли, теперь я в чужом тылу. Разве смогу выбраться? – он покачал головой. – Зря. Дура, одним словом.
– Пусть дура.
В двух словах и в том, как они были сказаны, сквозило вселенское разочарование. Девушка в сером мундире никому и никогда не хотела больше признаваться, что это “ее работа”. Никому и никогда во всем снежном мире! Странном, холодном мире. По-своему милосердном, но в то же время жестоком.
Люди, его заселившие, не сразу это заметили, но каждое проявление искренней доброты добавляло человеку, на которого оно было направлено, день жизни. Той жизни, что отмерена ему самой природой.
– От судьбы не уйдешь, – все еще ворчал солдат. – Проживу лишний день, но потом попаду на твой же прицел. Или на чей-то другой. Какая разница?
Да, планета дарила время – один оборот вокруг своей оси – и в этом, казалось бы, исключительно счастливом обстоятельстве скрывалась лишь одна неприятность: тот, кто был добр, терял ровно столько же. Не получится быть хорошим задаром.
– Думаешь, что смогу доковылять до своих? Что оставлю здесь, – он приложил руку к сердцу, – каплю жалости к вашим? Что когда-нибудь вот так же…
Замолчал, с удивлением принимая из ее рук еще две банки с бульоном.
– Прости меня, солдат, – прошептала девушка-снайпер. – Еще один день – разве плохо? Пусть будет.