Рассказ №15 Тридцать второе. Декабрь. Холода

Утро началось с заунывного «Кис… кис-кис. Барсик.» Комбинация звуков повторялась и повторялась: монотонно, как заезженная пластинка. Я потянула подушку из-под головы и накрыла ухо, засыпая. И мне это удалось на какое-то время. «Кис… кис-кис. Барсик.» на пределе слышимости, но настойчиво. Первый этаж со всеми вытекающими прелестями. У-ууу-уу! Тридцать первое декабря – утро свободы и любви к себе. Пропало. Человечество снова во мне нуждалось. Я перевернулась на спину и побоксировала кулачками сползшую на грудь подушку. Села и отдернула штору. Дед Тарас бродил по двору нашей многоэтажки и искал кота. Подъем, труба зовёт.

Села на диване, потёрла лицо ладонями, возвращая им способность улыбаться и перевернулась, вставая на колени. Открыла форточку и высунулась в окно:

– Дед, не шуми. Пусть народ поспит, я сейчас выйду, и мы вместе поищем. Курни на скамейке, я быстро.

– Неля? Хорошо.

Вообще-то, меня не Неля зовут, но… люди часто зовут меня не моим именем, а я и не мешаю. Нравится им и что ж? Не горшком же. Пусть зовут, как хотят. Я протопала в прихожку, сунула ступни в угги, натянула куртку и вышла, не заморачиваясь закрыванием замков. Радовало, что под утро, когда садилась на диван, не поддалась соблазну переодеться в пижаму – вот и получилось всё быстренько.

– Давно Барсик пропал, дед? – я присела на скамейку рядом и достала иллюзорную пачку сигарет. Чиркнула спичка и я вдохнула призрачный дымок «Lucky Strike». Даже видимость дыма воняла изрядно. Но скривить носик и развеять морок нельзя. Почему-то «удачный выстрел» располагал к откровенности и вызывал больше доверия, чем тоже «Mallboro».

– Так с вечера ищу. Ночь не спал. Замёрзну – домой иду, вдруг под подъездом сидит и ждёт. Зайду, чаю попью и снова на поиски.

– Ясно. Подвал обыскал? Может собаки загнали и там сидит? Он же у тебя трусоват.

Я покрутила головой, ища вход в подвал, узрела и подтолкнула в ту сторону старика.

– Закрыто. Здоровенный замок весит.

– Так может просто весит? – улыбнулась я и подмигнула. По лестнице спустилась первая и загородила собой дверь. Протянула руку и мысленно проговорила «бомбарда максима», представляя Гермиону и предвкушая, что уже завтра утром, притащу себе в кровать вечный чайник, ведро конфет и начну пересматривать «Гарри Поттера». Я заслужила выходные. Мои подопечные, наконец, будут заняты собой и какое-то время будут счастливы…

– Ну, что там, Нель? Закрыто?

– Нет. – Улыбнулась я и сняла замок. – Давно не открывали, примерз к дужкам двери просто. Распахнула её и вошла, вдыхая спёртый пыльный воздух. Щелкнула выключателем. Мимо. Последняя лампочка мигнула метрах в десяти и взорвалась. Щелкнула пальцами и фантомное электричество вспыхнуло, осветив подвал и изображая из себя лампочки.

– Деда, а может он просто загулял? Ну, улучшит породу местным кошкам и придёт?

– Кастрат-то? – хмыкнул дед Тарас, входя в дверь.

– Зачем же ты так с животинкой? Ну, размножился бы хоть разок. – Опешила я. – Ты бы себе котеночка потом из потомства взял. Барсику сколько уже?

– Много, Неля, много. Лет пятнадцать уже. Дочка принесла его годовалого и оставила. Наигрались в котиков с мужем – мне и сбагрила. Они и охолостили парня, чтобы был одомашнен и по кошкам не ходил.

– Надо же. Я и не знала, что у тебя дочь есть, Тарас Дмитрич. Ни разу не видала.

Дед остановился и прислонился в пыльной стене.

– А где ж её увидать? Я и сам с тех пор не видал. Мы с ней поговорили тогда и всё.

– Что всё? Умерла? – почему-то я предположила самое страшное и оглянулась.

– Тьфу на тебя, девка! Тьфу! Пусть живёт и здравствует в счастии и довольствии! Поговорили говорю и – всё! Не звонит. Не пишет. Не ездит. «Нет у меня отца» сказала. Дверью хлопнула и всё!

– О как. – Я остановилась и посмотрела в глаза старику. В длинном черном туннеле зрачка горела крохотная свечка воспоминания: молодой мужчина подбрасывал девчонку вверх, а она смеялась и кричала: «Ещё!» и снова взлетала вверх. Во взрослом голосе смеха не было. «Нет у меня отца» – эхом билось о стенки туннеля, задувая проблески света. – Дела… Слушай, Дмитрич, давай ты – налево, а я – направо. Быстрее кота найдём.

– Давай, Нель, давай.

Я свернула за угол и прислонилась к стене. Это как же я просмотрела? Он же у меня под носом был всегда. Там такая бездна, а я «привет-пока-как дела» и мимо побежала. Дела. У его подъезда вишня засохла в тот год, как я на их район пришла. И не растёт ничего с тех пор. И я даже не удосужилась недельку на лавочке с бабками посидеть. Экология плохая. Не экология получается.

Дед шел и исправно твердил своё «Кис. Кис. Кис-кис… Барсик» и я вдруг услышала слабое «Мяу». С моей стороны подвала и я побежала на звук. Кот лежал, вытянувшись в струнку. Даже хвост растянулся неподвижной прямой линией. Я упала на колени и провела руками вдоль его тела. Старость.

– Что, Барсик, умирать ушёл? Пожалел старика?

– Ушёл. Лимит жизней исчерпан, ведьма-хранительница. – Вдруг услышала голос кота в голове. – Не дёргайся. Парализовало тушку, а так бы я тебе сейчас всё сказал.

– А раньше, что мешало, сторож? – Оторопела я –Ведь шнырял по двору туда-сюда и даже «здрасти» не мяукнул. От меня-то чего его душу сторожил? Она же вся угольная у него. Его боль всего выжгла.

– Думал сам справлюсь. Гордыню свою тешил, что ему со мной хорошо и никто нам не нужен. Не рассчитал. Не сезон на котёночков, не в кого перейти, а тело… сама видишь. Думал, хоть молодого кого найду. Не успел. Поможешь?

Я села на пол, прислонилась спиной к стене, вытянула ноги, положила кота на колени и позвала любого ничьёныша.

– Покажи пока ждём…

– Всё не осилю.

– Главное.

Я сидела и слушала, погружаясь в глубину практически полного одиночества, ненужности старой вещи, в которую превратилась отцовская любовь и он сам. И он и его любовь просто стали не нужны. Одну любовь заменили на другую. И теперь другие руки кружили смеющуюся девушку, потом молодую женщину. Старик так гордился ей. Она была похожа на мать, а он справился, вырастил её один. Стал ей и матерью, и отцом. Другом. Братом… И – никем.
Кот безжалостно отлистывал назад страницы жизни, не щадя никого. Пустая ссора. Нежелание причинить боль. Обидеть. Замолчать свою обиду. Ожидание, когда соскучится, и сама поймёт, что натворила. Стыд от того, что о рождении внука узнал от чужих людей. Фальшивая улыбка и бравурное «Конечно знал. Я так рад». И слёзы радости за закрытой дверью. И желание поздравить. Подарок дочери. Внуку. Поход. Звонок. Надежда, что всего лишь не застал. И сидение на скамейке под окном. Ожидание. Час. Другой. Третий. Дрогнувшая занавеска и пять секунд глаза в глаза. Похлопывание ладонью по скамье и оставленный на ней подарок. Другие подарки. Много. Коробки, лежащие в бывшей комнате дочери. Каждый год их становилось больше. Неля. Неля. Доча. Доченька… Внук. Дед так и не узнал, как она его назвала.

Кот уже не дышал, но я уже слышала, как на зов откликнулся полугодовой бродяжка. Подождём. Главное, чтобы успел до того, как старик меня найдёт. Я щелкнула пальцами и погасила призрачный свет.

Наконец-то мокрый нос ткнулся мне в ладонь и громко мяукнул. Я погладила Барсика и положила руку на голову котенка, работая проводником. И услышала осторожные шаги.

– Ты что тут впотьмах, Нель?

– Деда, я нашла Барсика. Их нашла. – Я вздохнула и привычно соврала. – И тут погас свет. И я испугалась.

Дрожащие старческие пальцы коснулись моего плеча, и я сунула в них теплое живое тельце.

– Держи. Я сейчас фонарик в телефоне включу и встану. Подхватила Барсика и встала. И мы пошли, подсвечивая дорогу старику телефоном. Мне свет был не нужен. Я ослепла от чужой боли и просто переставляла ноги, слушая мурчание котёнка. «Сторож, – позвала я мысленно, – ты там как? Жив?»

– Жив. Прости, увлекся. Тушку мою похорони и деда не привлекай. Ему сейчас не просто. – Он замолк на минуту, а потом вдруг сказал. – Знаешь. Я, пожалуй, больше свою душонку об него отогревал, чем его сторожил. Спасибо за второй шанс. Жаль не исправить ничего.

– Тарас Дмитрич, ты иди мелкого накорми, отмой и отогрей, а я Барсика похороню. Потом к тебе зайду. Чаем напоишь?

– Нель. Может лучше я? А то как-то неправильно. Он же не кот, он -друг.

«Сторож! Делай своё дело!» – гаркнула я мысленно, и котёнок вздрогнул, заметался в руках старика и полез к нему за пазуху, тычась носом в подмышку.

Старик, прижал его к себе покрепче одной рукой, чтобы не выпал из-под полы и протянул вторую к телу Барсика.

– Видишь какая оказия случилась, Барсик, нужен я стал кому-то. Прости меня. Я пойду маленького кормить. Не серчай.

Я посмотрела им вслед и мысленно выбрала место упокоения. И тело кота ушло под землю в нужном месте. Всё! Прощай, кот, спасибо что ты дал приют сторожу душ. Неумеха пока, но и я… растяпа.

Пошла домой. Умылась и выбрала из подарков тортик. И пошла в соседний подъезд.

Дверь была приоткрыта, и я тихонько вошла в квартиру. Дед сидел, подперев голову кулаком и смотрел, как котёнок, вылизывает блюдце. Наклонился и снова подлил молока.

– Знаешь, Барсик, получается, что мне пока помирать рано? Мы же с тобой решили, что как только ты, так сразу – я. А получается, что вот прямо сейчас я не могу. Я вот ему нужен. Ты же его сам позвал для меня, да? Я его в твою честь назову, друг. И поживём… Надо только коробки распаковать будет. Зря то я. А то вдруг Неля придёт, а её подарки спрятаны.

«Подарки?» – я слилась с тенью и пошла по квартире, заглядывая в комнаты. В бывшей детской были сложены, одна на другую, обычные картонные коробки. На каждой был написан год. Пятнадцать коробок с одной стороны и двенадцать с другой стороны от кровати. Я подошла ближе. «Внуку» было написано по диагонали.
Смеющаяся девочка смотрела на меня с фотографий на стенах.
На шкафу, как на скамейке сидели куклы. Я открыла дверцу шкафа и уставилась, на сложенную ровными стопочками одежду, платья, висящие на вешалке и стоящие внизу туфли и ботиночки… от пинеток до лакированных туфель на шпильке.

«Как я могла пропустить? Эх, сторож, сторож. Боль нельзя консервировать. Её лечить нужно. Иногда даже хирургическими методами. Иссечением, например. Слышишь? Ты у меня второй шанс выпросил, исправить мечтал. Помогу. Мы старику оба должны. Не профукай.»

– Спасибо.

Я тихо вышла, прикрыла за собой дверь и вернулась в прихожую. Дед сидел в той же позе и смотрел, на продолжающего есть котенка. Кашлянула, привлекая внимание и вошла в кухню. Поставила торт на стол и сказала:

– Деда, я побегу, мне на работу нужно, а чаю мы с тобой потом пойдем, хорошо? Мне сейчас очень надо. Очень-очень.

– Беги, егоза. Спасибо тебе за всё.

– Как котёнка назвал?

– Барсиком. Мы с Барсом посоветовались и решили.

– Вот и хорошо.

Я вернулась домой. Постояла под душем и надела пижаму. Встала на против зеркала и, глядя себе в глаза, сказала:

– Второй шанс. Дед Тарас. Плата -десять лет моей жизни.

Моё отражение улыбнулось и покачало головой:

– Мало.

– Пятнадцать.

– Нет.

– Тридцать.

– Принято. – Зеркальная я обернулась за спину и сорвала лист календаря. – Лови.

Листок кружась прошел сквозь стекло и упал мне в руки. «32 декабря» прочла я.

– Но… – на меня смотрела уставшая женщина с красными от постоянного недосыпа глазами. Я покрутила головой, рассматривая седину на висках и… бросилась вон из ванны, услышав «Кис. Кис-кис».

…На скамейке у подъезда сидел дед Тарас и гладил котёнка. Я открыла окно и спросила:

– Дед, ты чего?

– Нель, возьми Барсика на недельку. Мои сейчас приедут за мной, а у Кольки аллергия на кошачью шерсть, а…

– А… Давай.