ВНЕК №35 Огрехи эволюции

– Можно?
– Да, проходите.
Пол Бренсон, доктор ветеринарной медицины с двадцатилетним стажем, поправил на носу очки в тонкой золотой оправе и приготовился к приёму нового пациента.

В дверь кабинета протиснулась толстуха лет тридцати пяти в обтягивающих мощные ляжки леггинсах и звездно-полосатом топике поверх каскада нательных жировых складок. Она нервно дёргала за поводок, пытаясь затащить из коридора внутрь какое-то крупное норовистое животное. Бренсон представил себе козу и брезгливо поморщился: он терпеть не мог этих упрямых блеющих тварей. К тому же ещё и вонючих.
Дамочка подбадривала невидимого питомца умильным сюсюканьем:
– Не бойся, малыш. Вет не сделает тебе ничего дурного.
«Похоже, не коза», – обрадовался Бренсон.

Наконец толстуха втащила в кабинет упиравшегося мальчишку лет восьми – лопоухого, кудлатого, в грязном комбинезоне на голое тело и в кожаном ошейнике. Пацан окинул ветеринара испуганным взглядом и издал жалобно-скулящий звук.
– Сидеть! – скомандовала толстуха.
Мальчишка плюхнулся на пол, а сама дамочка уселась на заскрипевший под её монументальной тяжестью стул. Бренсон удивился, но возражать не стал: на своём веку он повидал немало фриков. Ветеринар ждал, когда посетительница предъявит ему пациента. Животное, по всей видимости, находилось в большой джутовой сумке на коленях у толстухи.

– Ну, кто там у вас? – поторопил Бренсон. – Доставайте.
– Что доставать?
– Кого вы принесли на осмотр?

Толстуха кивнула на тихо поскуливавшего мальчишку:
– Вот – Бобби. Понимаете, вет, мы гуляли в парке. Я на минутку отвлеклась, а он подобрал с земли какую-то гадость и сожрал её. Ну, сами знаете, как это бывает. И теперь у Бобби диарея и боли в животе. Правда, малыш?
Мальчишка перестал скулить и обречённо кивнул головой.
– Видите, какой он у меня умный! – гордо улыбнулась дамочка.

Бобби встал на четвереньки, подполз к мамаше и уткнулся лбом в жирные колени. Та потрепала его по волосам.
Бренсон откинулся на спинку стула и с подозрением оглядел звездно-полосатую толстуху.
– Мадам, вы, должно быть, ошиблись. Я – ветеринар, лечу животных. Только животных!
– Ничего я не ошиблась! – категорично заявила посетительница. – Именно вы нам и нужны. Дело в том, что мой Бобби идентифицирует себя с собакой.
– Гав-гав! – подтвердил мальчишка и повилял местом, где должен был бы находиться хвост.

– Но, мадам, – Бренсон настолько обалдел, что не сразу нашёлся с ответом, – это не повод…
– Почему? – недовольно насупилась толстуха. – Вы же лечите собак.
Бренсон нервно забарабанил пальцами по столу.
– Ваш Бобби – человек, с кем бы он себя не идентифицировал. У него – человеческое строение тела. Отведите его к педиатру.
– Лечение у педиатра нанесёт моральную травму, так как станет отрицанием индивидуальности Бобби. Правда, малыш?
Малыш, который в это время что-то выкусывал зубами на плече, оторвался от своего занятия и лизнул мамашину ладонь.
– А что касается строения тела, – раздражённо продолжила толстуха, – вы придираетесь к несущественным мелочам.
– К несущественным? – не поверил своим ушам Бренсон.
– Вот именно! Лично я не вижу особой разницы: та же голова, тело, четыре лапы.
– А хвост? – выкрикнул ветеринар и ткнул в мальчишку обличающим пальцем. – У него нет хвоста!
Но мамашу этот довод не смутил:
– Просто у Бобби порода такая. И не вздумайте утверждать, что бесхвостых собак не бывает! Я специально изучила этот вопрос.
– Но ваш Бобби передвигается на двух ногах. Он прямоходящий – homo erectus! – предпринял ещё одну попытку Бренсон.
– Ну и что? Считайте хождение на задних лапах результатом дрессировки. Я уже говорила: малыш исключительно талантливый. Он мог бы стать звездой цирка.
Бренсон потёр пальцами лоб и выдал новый аргумент:
– У него нет шерсти!
– Есть! – злорадно заявила дамочка. – Я специально купила ему меховую шубку. Но сейчас, понимаете ли, жарко, и Бобби предпочитает ходить без нее. Так, Боббик?
Мальчишка шумно задышал и свесил длинный слюнявый язык.
– А речь? – спохватился Бренсон. – Наверняка ваш Бобби умеет разговаривать. А собаки не умеют!
– Человеческая речь тоже даётся малышу с большим трудом. Обычно он скулит и гавкает. Но если некоторые антропошовинисты не способны понять Бобби, он может снизойти до их уровня и пролаять пару слов. Он у меня такой толерантный!

– И всё-таки нет, мадам. Как ветеринар, я не могу лечить вашего сына. – Бренсон резким движением встал из-за стола, подошёл к двери и распахнул её с намёком, что приём закончен. – Он – мальчик, а не пёс.
Толстуха поджала губы и зыркнула на Бренсона неодобрительным взглядом.
– Прекратите ваши оскорбительные гендерные намеки! Мой Бобби действительно – не пёс. Он – собачко.
– Кто?! – простонал ветеринар.
– Гендерно нейтральное собачко. Боббик пока ещё не определился со своим полом. Трудно выбрать, когда вокруг такое разнообразие! Но ведь никогда не поздно…

Внезапно мальчишка испустил тоскливый вой, и завертелся на месте, пристраиваясь опасно-знакомыми движениями. Бренсон похолодел от дурного предчувствия:
– Что он собирается делать?
– Я же предупредила, что у Бобби диарея.
– Так отведите его в туалет, – взвизгнул Бренсон. – Немедленно! Дверь в конце коридора.
– Человечий туалет? Нет, малыш туда не пойдёт! Это унизительно для его идентичности.
– А где же он га… справляет нужду?
– Во дворе, на улице… Где настигнет желание. Видите, у него на комбинезончике снизу есть специальный разрез. – Мамаша дёрнула присевшего на корточки сына за поводок. – Боббик, фу! В помещении нельзя. Потерпи секунду, я сейчас тебя выведу.
– Идите и не возвращайтесь! Я не буду лечить вашего… собачко.

Толстуха встала. Дрожь возмущения волной прокатилась по жировым складкам тела. Лицо исказилось гримасой ненависти.
– Я этого так не оставлю, – гневно выпалила она. – Это – дискриминация. Как ветеринар вы обязаны лечить животных. А вместо этого только и делаете, что ищете повод отказать Бобби в помощи. Придираетесь ко всякой ерунде. Вы… Вы – зоофоб!
Бренсон ехидно прищурился и поинтересовался:
– А если б Бобби идентифицировал себя, скажем, с кухонным комбайном. Вы бы что, отвели его в мастерскую по ремонту бытовой техники?
– Прекратите издеваться! – взорвалась оскорблённая мамаша. – И не надо всё доводить до абсурда: комбайн – не живой.
– Почему же? – ухмыльнулся Бренсон. – Если включить в розетку и нажать кнопку «Старт»…
Бобби привстал, в его глазах зажёгся мгновенный интерес. И он загудел, имитируя звук мотора.

***
Вечером того же дня Пол Бренсон отдыхал в плетеном кресле на крыльце собственного дома. На подлокотнике стоял стакан с недопитым виски и полурастаявшим кубиком льда. У ног Пола лениво развалился старый сенбернар Рекс.
Уже сгустились синие сумерки, и небо обметало звёздами. В кустах у забора стрекотала цикада.

– Подумать только – собачко! – не мог успокоиться Бренсон. – Как тебе такое, Рекс? Удивительное рядом! Сколько же в мире ненормальных!
Старый пёс поднял тяжёлую морду, посмотрел на Бренсона умными карими глазами и хрипло, с натугой пролаял:
– Две вещи поражают моё воображение, хозяин: звёздное небо над головой и бездонность человеческой глупости. – И, помолчав, добавил. – По правде говоря, три. Ещё неотразимость соблазна мозговых косточек!