Контраст-2. Третий этап

Когда часы показали двадцать минут девятого, все собравшиеся на планёрку сотрудники осознали, что начальник впервые за всю историю своей службы опаздывает. Прошло ещё долгих десять минут, и в офис, наконец, влетел запыхавшийся Юрий Львович. В нём что-то было не так, но никто не мог уловить изменение. – И будильник подвёл, и трамвай, чёрт бы их побрал! Чирков, отчёт за прошлую неделю мне на стол. Чирков судорожно сглотнул и передал папку. […]

Я прибыл на место преступления под утро. Четвёртая жертва за месяц. На сей раз лифт многоквартирного дома. На камере видеонаблюдения всё тот же волкообразный уродец с неестественно длинными задними лапами. – А что это на полу вокруг жертвы? – Пустая пачка валялась в углу. – Эта тварь жрала его с сырными чипсами?! – Вот паспорт жертвы, он тебе никого не напоминает? Похож на один фоторобот. Анализ ДНК подтвердил: убитый –

– То, что не делает нас счастливее, делает счастливее других! – Согласен. Но стоит ли всегда подозревать негатив, когда человека страдающего или страждущего утешают словесно и иными способами поддерживают? Неужели все это ложь, сплошное притворство? – Мы не можем утверждать наверняка, но велика вероятность того, что, увы, это так и есть. А если имеет место, кроме ложной заботы, еще и критика, то вряд ли тут можно заподозрить искренность. *** Трое

– Вот показания участкового, он зафиксировал факт табачного дыма, а это справка из клиники о наличии астмы. – Хорошо. Пишите иск. – Уже, вот. – Иван протянул бумажку. Рядом с именем истца красовался отпечаток лапы. – Вы Джек Иванович? – Нет, это он. – Иван указал на пса. – Закон так не работает. Вы можете подать иск на курящего соседа, ваш пёс – нет. – Почему? – Пёс – объект

Саня рывком распахнул двери и мысленно ужаснулся: «Вот они, со всех сторон дом обложили. Где прячутся, а где и в открытую стоят. Привели в боевую готовность весь свой арсенал: колючки, шипы, волоски жгучие да ядовитые. Кто под землей прокрался, кто по воздуху прилетел. Мелкие бесы, огры, вампиры, ночные сталкеры и сеятели хаоса. Порождения разных видов, выросшие из общего корня зла. Готовые захватить все вокруг, вцепиться, обжечь, уколоть, вырвать кусок чужой

Мальчик последний раз шмыгнул носом, размазал по щекам две прозрачные горошины и вернул повесть «Белый Бим Чёрное ухо» на полку. – Юра! Иди есть, – мать хлопотала на кухне. – Прочёл? – она поставила на стол тарелку с кашей и сосиской. – Да, – Юра на миг задумался и принялся за кашу. Улучив момент, он быстро спрятал сосиску за пазуху и выскочил из-за стола: – Я всё, я на улицу.

– Ты умираешь, Сэм. – Не этично напоминать мне об этом, – сказал мужчина с мертвецки бледным лицом. – Прости… Сэм знал ответ, но всё же спросил: – Чего ты хочешь? – Сам знаешь. – На что она тебе? – Сделаю людей счастливыми. – Всех? – Да. – Вздор! – Сэм зашёлся кашлем и, отдышавшись, продолжил: – Счастье – продукт химии мозга. Как ты собираешься манипулировать природой? С помощью религии,

Он смотрел, как корчатся и чернеют в огне густо исписанные листы его рукописи. Смотрел, как они вспыхивают, горят, рассыпаясь в пепел, и скупые слёзы текли по его небритым щекам. Решение собственноручно уничтожить результаты многолетнего упорного труда далось ему нелегко. С другой стороны – всего-то и дел было, что бросить рукопись в огонь камина, но это переживалось им так, словно он бросал собственное дитя в раскалённое чрево Молоха. Тем не менее

— Дорогой, ты уже который день возвращаешься с работы в отличном настроении. Случилось что-то важное? — с интересом спросила за ужином Шарлотта Габер своего супруга. Известный ученый-химик Фриц Габер действительно последнее время пребывал в самом благодушном расположении духа, расточая улыбки своим домочадцам. Те же терялись в догадках, не привыкнув к такому поведению обычно сдержанного и молчаливого главы семьи. — О да, милая Шарлотта! Нашей исследовательской группе наконец-то удалось создать дешевое

Тишина полуночной Бакс-Роуд оглушала Хайама. Казалось, каждый шорох прокатывается и исчезает в тёмных переулках зловещим эхом. Хотя злом в этот час был сам Хайам, завершающий свою работу. – Потерпи, сладкая, недолго осталось, – тяжело дыша, прошептал он. Почти полностью парализованная правая рука больше мешала, но левая, поднаторевшая на производстве сигар, довольно ловко управлялась. Один взмах, другой. – Грязь.. Похоть… Четыре пенса за ночёвку в клоповнике… Три пенса за пинту разбавленного